Хотел ли он перед врагом

         Предстать с бесчувственным челом,

         С холодной важностью лица,

         И мстить хоть этим до конца?

         Иль он невольно в этот миг

         Глубокой мыслию постиг,

         Что он в цепи существ давно

         Едва ль не лишнее звено?..

         Задумчив он смотрел в окно

         На голубые небеса;

         Его манила их краса;

         И кудри легких облаков,

         Небес серебряный покров,

         Неслись свободно, быстро там,

         Кидая тени по холмам;

         И он увидел: у окна

         Заботой резвою полна

         Летала ласточка – то вниз,

         То вверх под каменный карниз

         Кидалась с дивной быстротой

         И в щели пряталась сырой;

         То, взвившись на небо стрелой,

         Тонула в пламенных лучах…

         И он вздохнул о прежних днях,

         Когда он жил, страстям чужой,

         С природой жизнию одной.

         Блеснули тусклые глаза,

         Но этот блеск был – не слеза;

         Он улыбнулся, но жесток

         В его улыбке был упрек!

         И вдруг раздался звук шагов,

         Невнятный говор голосов,

         Скрып отворяемых дверей…

         Они! – взошли! – толпа людей

         В высоких, черных клобуках

         С свечами длинными в руках.

         Согбенный тягостью вериг

         Пред ними шел слепой старик,

         Отец игумен. – Сорок лет

         Уж он не знал, что божий свет;

         Но ум его был юн, богат,

         Как сорок лет тому назад.

         Он шел, склонясь на посох свой,

         И крест держал перед собой;

         И крест осыпан был кругом

         Алмазами и жемчугом.