|
Стоя на панели они услышали, как за их спиной захлопнули и заперли двери «Короны» — со скрежетом задвинули засов. Им показалось, что за ними захлопнулись двери рая неведения. В этом мире им ничего не оставалось, как приобретать опыт. — Мы пойдем к Билли? — спросила девушка. Была минута внезапной тишины, вдруг наступающей в середине самого делового дня: ни одного трамвайного звонка, ни одного гудка паровоза на вокзале; стая птиц стремительно взлетела над Олд-Стейн и заметалась в небе, как будто на земле только что свершилось преступление. Малыш с тоской вспомнил комнату Билли — там он мог на ощупь отыскать в мыльнице деньги, все там было привычное, ничего незнакомого, все разделяло с ним его горькое целомудрие. — Нет, — проговорил он. И когда возобновился полуденный шум, лязг и грохот, опять повторил: — Нет. — Куда же? Он улыбнулся с бессильной злобой. Куда же еще приводят шикарных блондинок, как не в «Космополитен»? Их привозят на субботу и воскресенье в спальном вагоне или мчат через меловые холмы в алом спортивном автомобиле. Благоухая дорогими духами, закутанные в меха, вплывают они в ресторан, как свежевыкрашенный катер, им дают покрасоваться за ночные утехи. Он окинул Роз долгим взглядом — нищета ее была для него словно покаяние. — Мы возьмем номер, — ответил он, — в «Космополитене». — Нет, правда, куда мы пойдем? — Ты же слышала — в «Космополитен», — взорвался он. — Ты что же думаешь, я недостаточно хорош для этого? — Ты-то хорош, — ответила она, — а я вот нет. — Мы пойдем туда, — повторил он, — я могу себе это позволить. Как раз такое место, как нужно. Была тут одна женщина, ее звали Евгень, она всегда там останавливалась. Из-за нес у них и короны на стульях. — Это кто такая? — Одна заграничная шлюха. — Значит, ты там бывал? — Конечно, бывал. Вдруг она взволнованно всплеснула руками. — Я как во сне, — сказала она и пристально взглянула на него, чтобы разгадать, не насмехается ли он над ней. — Мой автомобиль в ремонте, — небрежно сказал он, — мы пройдемся пешком и пошлем кого-нибудь из отеля за моим чемоданом. А где твой? — Что мой? — Твой чемодан. — Он такой потрепанный, грязный... — Ничего, — сказал он с безрассудной хвастливостью, — мы тебе другой купим. Где твои вещи? — Вещи?.. — Господи, какая ты глупая! — воскликнул он. — Я говорю о... — Но воспоминание о предстоящей ночи сковало его язык. Он побрел по тротуару, лицо его отражало угасающий дневной свет. — У меня нет ничего... ничего, в чем я могла бы выйти за тебя замуж, кроме вот этого, — прошептала она. — Я просила у них хоть немножко денег. Но они уперлись и не дали. Ну что ж, это их право. Это же их деньги. Они шли по тротуару на небольшом расстоянии друг от друга. Слова ее просительно скреблись о преграду между ними, как когти птицы об оконное стекло, — он чувствовал, что она изо всех сил старается завладеть им, даже ее покорность казалась ему западней. Жестокий, торопливый обряд связал его с ней. Она-то ведь не знала причин, она думала... что он желает ее... избави Боже от этого. — Ты не воображай, что у нас будет медовый месяц, — грубо заметил он, — это все чепуха. |
