|
Малыш стоял рядом с ней, впиваясь в нее взглядом; она подняла на него встревоженно-правдивые глаза, и он понял, что верит ей, как никому другому; его неукротимая гордыня смирилась, он испытывал странное чувство успокоения, как будто ему не нужно было ничего замышлять... хотя бы некоторое время. — Но потом я подумала, — робко продолжала Роз, — может, тебя нужно предостеречь. — Правильно, — сказал он и положил ей руку на плечо, неловко пытаясь обнять ее. — Она что-то говорила насчет какого-то человека, которому дала деньги. И сказала, что догадывается о тебе. — Мне на это наплевать, — ответил он, погладив ее спину. Вдруг, взглянув через ее плечо, он замер. На пороге комнаты лежал цветок. Он обронил его, когда закрывал дверь, а потом... Он тут же начал соображать... Она последовала за мной, конечно, увидела цветок и поняла, что я знаю. Вот почему она призналась. Все то время, что он был с Дэллоу внизу, она размышляла, как бы загладить свой промах. Чистая совесть... слова эти заставили его рассмеяться. Чистая совесть шлюхи, вроде той, что кроется в груди, которую выставляет Сильвия, — выхоленной для специального пользования. Он опять рассмеялся; ужас этого мира, как нарыв, сдавил ему горло. — Что такое, Пинки? — Вот тот цветок. — Какой цветок? — Который уронила та женщина. — Какой?.. Где?.. «А может, она его и не видела... Может, она все-таки говорила правду?.. Кто знает? Кто может знать? — подумал он. — И какое это, в конце концов, имеет значение», — заключил он с каким-то печальным волнением. Дурак он был; когда думал, что если она не лжет, тогда другое дело; он не может позволить себе рисковать. Если она искренна и любит его, то все будет гораздо проще, и только. Он повторял про себя: «Я не беспокоюсь. Мне нечего беспокоиться. Я знаю, что делать. Даже если ей известно все, я знаю, как поступить». Он пристально посмотрел на нее, затем обнял, сжал рукой ее грудь. — Совсем не будет больно. — Что не будет больно. Пинки? — Да вот то, что я придумал... — Но тут же уклонился от объяснения своего мрачного плана. — Ты ведь не захочешь расстаться со мной? — Никогда, — ответила Роз. — Вот это я и имел в виду, — сказал он. — Ты ведь написала мне это. Поверь, я все устрою, если дела будут совсем плохи... устрою так, что ни тебе, ни мне не будет больно. Можешь мне поверить; — продолжал он торопливо и непринужденно, а она смотрела на него таким взглядом, как будто была напугана и одурачена, обещав слишком много и слишком поспешно. — Я знаю, — продолжал он, — ты тоже хочешь... чтобы мы никогда не расставались. То, что ты написала. — Но ведь это смертный... — прошептала она с ужасом. — Ну, подумаешь, еще один, — прервал он. — Какая разница? Дважды ведь не обрекают на вечные муки. А мы все равно уже прокляты — так выходит по-ихнему. Ну и потом, это на самый крайний случай... если она докопается и до Спайсера. — До Спайсера, — простонала Роз, — ты что, хочешь сказать, что ты и Спайсера тоже? — Я только хочу сказать, — опять прервал он ее, — если она докопается, что я был здесь... в доме... Но нам нечего волноваться, пока она не докопалась. — Но Спайсер?.. — спросила Роз. — Я был тут, когда это случилось, — объяснил он, — вот и все. Я даже не видел, как он свалился, но мой адвокат... — Он тоже был здесь? — спросила Роз. |
