|
Когда все это случилось? — Да еще до Троицы. Слово «Троица» теперь всегда резало ей ухо — оно значило для нее очень многое: затертую десятишиллинговую бумажку, белые ступени, ведущие в дамский туалет, слово «трагедия», напечатанное крупным шрифтом. — Ну, а что же товарищи Кайта? — спросила она. — Вряд ли они уцелеют без Кайта. У банды нет вожака. Ну, у них теперь верховодит семнадцатилетний мальчишка. А что такой мальчишка может сделать против Коллеони? — Он перегнулся через стойку и прошептал: — Сегодня ночью он порезал Бруера. — Кто? Коллеони? — Нет, этот мальчишка. — Я не знаю, кто такой Бруер, но, видно, здесь заварилась каша. — Подождите, начнутся бега, — сказал бармен. — Вот когда пойдет заваруха. Коллеони хочет царить безраздельно. Быстро, посмотрите в окно — и вы его увидите. Айда подошла к окну и выглянула на улицу, но опять увидела только знакомый ей Брайтон; она не замечала ничего другого даже и в тот день, когда умер Фред; две девушки в пляжных костюмах шли под руку, автобусы ехали в Роттингдин, какой-то человек продавал газеты, шла женщина с корзинкой для провизии, юноша в потертом костюме, прогулочный катер отходил от мола, длинного, светлого и прозрачного, похожего на креветку на солнце. — Я никого не вижу, — сказала она. — Теперь он уже прошел. — Кто? Коллеони? — Нет, мальчишка. — А, вот этот паренек, — сказала Айда, возвращаясь к стойке и к своему портвейну. — Пари держу, что он сейчас здорово озабочен. — Такой мальчишка не должен был бы вмешиваться в подобные дела, — сказала Айда. — Если бы он был моим сыном, уж я бы выбила из него дурь» — И она хотела уже забыть о мальчике, переключить свое внимание, отвести свою мысль в сторону, словно ковш большого стального экскаватора, но вдруг вспомнила; лицо в баре, замеченное за плечом Фреда, звук разбитого стекла... «Этот джентльмен заплатит»... У нее была великолепная память. — Вы когда-нибудь встречали этого Колли Киббера? — спросила она. — Не приходилось, — ответил бармен. — Странный это случай с его смертью. Наверно, об этом много болтали. — Я ничего не слышал, — сказал бармен. — Он был не из Брайтона. Никто не знал его здесь в округе. Он был чужой. Чужой — она не понимала смысла этого слова: на свете не было места, где она чувствовала бы себя чужой. Вертя в пальцах рюмку с остатками дешевого портвейна, она, ни к кому не обращаясь, заметила: — Жизнь — хорошая штука. Все вокруг было ей близко и понятно: зеркало с рекламой за спиной бармена посылало ей ее собственное изображение; девушки со смехом шли через набережную с пляжа; на пароходе, уходящем в Булонь, звучал гонг — жизнь была хороша. Только мрак, в котором двигался Малыш, уходя из пансиона Билли, возвращаясь обратно в пансион Билли, был ей чужд; она не испытывала жалости к тому, чего не могла понять. — Ну, мне пора, — сказала она. Ей было еще рано, но она хотела получить ответ на некоторые вопросы, прежде чем придет мистер Коркери. Она обратилась к первой попавшейся официантке со словами: — Это вам здесь так повезло? — Не знаю, в чем, — холодно ответила официантка. — Я думала, вы нашли карточку... карточку Колли Киббера. — А, так это вон та, — презрительно сказала официантка, вскинув напудренный острый подбородок. |
