|
— Выйдем на солнце, — сказал Коркери. — Здесь не так уж тепло. Он был без нижней сорочки, без галстука; ему было холодновато в рубашке без рукавов и блейзере. — Я должна подумать, — повторила Айда. — Я не стал бы ни во что вмешиваться, Айда. Какое тебе до него дело? — До него никому нет дела, вот в чем беда, — ответила Айда. Она погрузилась в самые глубины своего сознания, в область воспоминаний, инстинктов, надежд, и вынесла из всего Этого единственную философию, которой она жила. — Я люблю честную игру, — сказала она. Произнеся эти слова, она воодушевилась и добавила с жестким прямодушием: — Око за око. Фил. Поможешь мне? Адамово яблоко снова заходило. Солнце скрылось. Порыв сквозного ветра метнулся через вращающуюся дверь, и мистер Коркери почувствовал его на своей костлявой груди. — Не знаю, что привело тебя к этой мысли, — сказал он, — но я за закон и порядок. Я буду с тобой. — Собственная отвага ударила ему в голову. Он положил руку ей на колено. — Для тебя я готов на все, Айда. — После того, что она здесь говорила, остается только одно, — сказала Айда. — Что же? — Пойти в полицию. Айда влетела в полицейский участок. Она улыбнулась одному, помахала рукой другому, хотя в жизни не встречалась ни с кем из них. Она была весела и решительна и в своем возбуждении увлекла за собой Фила. — Мне надо видеть инспектора, — сказала она сержанту, сидевшему за письменным столом. — Он сейчас занят, мадам; по какому вопросу хотите вы его видеть? — Я могу подождать, — ответила Айда, усаживаясь возле вешалки с полицейскими плащами. — Садись, Фил. — Она улыбнулась всем уверенно, не стесняясь. — Бары откроются только в шесть. До тех пор нам с Филом делать нечего. — По какому вопросу вы хотите видеть инспектора, мадам? — Самоубийство под самым вашим носом, — ответила Айда, — а вы называете это естественной смертью. Сержант уставился на нее, и Айда ответила ему таким же взглядом. Ее большие ясные глаза (легкие выпивки, которые она позволяла себе время от времени, на них не повлияли) не говорили ничего, не выдавали никаких тайн. Чувство товарищества, добродушие, веселость заслоняли ее тайны, как железные шторы заслоняют зеркальную витрину. Можно было только догадываться о товарах, лежавших там: солидные старомодные высококачественные товары — справедливость, око за око, закон и порядок, смертная казнь, время от времени немного развлечений, ничего грязного, ничего темного, ничего постыдного, ничего тайного. — А вы меня не дурачите? — спросил сержант. — Нет, мне сейчас не до этого, серж. Он прошел в кабинет и закрыл за собой дверь, а Айда уселась поудобнее на скамейке, устроилась на ней, как дома. — Здесь душновато, мальчики, — сказала она. — Что если открыть и другое окно? — И они послушно его открыли. Сержант окликнул ее, стоя в дверях. — Вы можете войти, — объявил он. — Пойдем, Фил, — сказала Айда и потащила его с собой в крошечный узкий кабинет, где пахло политурой и рыбным клеем. — Итак, — начал инспектор, — вы хотели рассказать мне о каком-то самоубийстве, миссис... — Он пытался спрятать за телефоном и книгой записей жестянку с фруктовыми леденцами. — Арнольд, Айда Арнольд. |
