прищуренным глазом девчонку,  он зачертил карандашом по бумаге.  - Так... Ты

сиди,  не ворочайся!..  Вот и нос готов...  сюда брови... Вот один глаз, вот

другой... Глаза-то у тебя опухли, заплаканные...

     - А ты не опухлые рисуй!  -  забеспокоилась Валька.  -  Ты рисуй, чтобы

было красиво.

     - Я и так,  чтобы красиво... Ты кончик языка убери. А то так с языком и

нарисую!  Ну вот волосы - раз... раз, и готово! Смотри, пожалуйста, разве не

похожа?  -  И он протянул ей портрет красавицы с тонкими губами,  с длинными

ресницами и гибкими бровями.

     - Похоже,  - прошептала Валька. - Эх, как ты здорово! Только вот нос...

Он как-то немного кривой...  Разве же у меня кривой?  Ты посмотри поближе...

Подвинь лампу.

     - Что нос?  Нос -  дело пустяковое.  Дай-ка резинку... Нос я тебе какой

хочешь нарисую.  Хочешь -  прямой, хочешь - как у цыганки с горбинкой... Вот

такой нравится?

     - Такой лучше,  -  согласилась Валька.  -  Ой, да ты же мне и сережки в

ушах нарисовал!

     - Золотые!  -  важно  подтвердил  Иртыш.  -  Постой,  я  в  них  сейчас

бриллианты вставлю!  Один  бриллиант  -  раз...  другой  -  два...  Эх,  ты!

Засверкали! Ты в городе бываешь, Валька?

     - Бываю, - не отрываясь от портрета, тихо ответила Валька. - С отцом на

базаре.

     - Тогда найду!.. А вон и ворота скрипят. Беги, встречай батьку!

     - Ты колдун, что ли? Ой! А ведь правда, кто-то подъехал.

     В избу вошел отец. Он был зол.

     Вчера в лесу его встретили четверо из долгунцовской банды,  вскочили на

телегу и заставили свернуть на Семикрутово...

x x x

     Против двухсот пехотинцев,  полусотни казаков и  двух  орудий у  города

Россошанска было только восемьдесят два человека и три пулемета.

     Однако отбивался Россошанск пока не унывая.  Стоял он на крутых зеленых

холмах. С трех сторон его охватывали поросшие камышом речки Синявка и Ульва.

А  с  четвертой -  от  поля  -  на  самой  окраине торчала каменная тюрьма с

четырьмя облупленными башенками.

     День  и  ночь  тут  дежурила  сторожевая  застава.  Пули  за  каменными

бойницами были ей  не  страшны,  а  тургачевские орудия по  тюрьме не  били,

потому что сидели в ней заложниками жена Тургачева и ее сын Степка.

     Было  еще  совсем рано,  когда  Иртыш  подбежал к  ограде и  застучал в

окованные рваным железом ворота.

     - Что гремишь? - спросил его через окошечко надзиратель. - Кого надо?

     - Трубников  Павел  в  карауле?  Отворите,  Семен  Петрович.  Беда  как

повидать надо!

     - Эх, какой ты, молодец, быстрый! А пропуск? Это тебе, милый, тюрьма, а

не церква.

     - Так мне же нужно по самому спешному и важному!  Вы там откиньте слева

крючок,   а  засов  ногою  отпихните.