- Сами видим,  что живой,  -  забирая письмо,  всхлипнула Серафима. - У

меня, как я глянула, в глазах помутилось.

     - Избу мою продали? - не глядя на брата, спросил Бумбараш. - Поспешили?

     Василий кашлянул и молча развел руками.

     - Чего же поспешили? - вступилась Серафима. - Раз убит, то жди не жди -

все равно мертвый.  Да и за что продали! Нынче деньги какие? Солома. Гавриле

Полувалову и продали. Баню новую он ставил... сарай... Варька-то Гордеева за

него замуж вышла. Поплакала, поплакала да и вышла.

     Бумбараш быстро отвернулся к окошку и полез в карман за табаком.

     - О чем плакала? - помолчав немного, хрипло спросил он сквозь зубы.

     - Известно о чем!  О тебе плакала...  А когда панихиду справляли, так и

вовсе ревмя ревела.

     - Так вы и панихиду по мне отмахали? Весело!

     - А то как же, - обидчиво ответила Серафима. - Что мы - хуже людей, что

ли? Порядок знаем.

     - Вот он  где у  меня сидит,  этот порядок!  -  показывая себе на  шею,

вздохнул Бумбараш.  И, глянув на свои заплатанные штаны цвета навозной жижи,

он спросил:

     - Костюм мой... пиджак синий... брюки - надо думать, тоже продали?

     - Зачем продали,  -  нехотя ответила Серафима.  - Я его к пасхе Василию

обкоротила.  Да и то сказать... материал - дрянь. Одна слава, что диагональ,

а раз постирала -  он и вылинял. Говорила я тебе тогда: купи костюм серый, а

ты - синий да синий. Вот тебе и синий!

     Бумбараш  достал  пару  белья,  кусок  мыла.  Ребятишки с  любопытством

поглядывали на его сумку.

     Он  дал  им  по  куску сахару,  и  они тотчас же  молча один за  другим

повылетали за дверь.

     Бумбараш  вышел  во  двор  и  мимоходом заглянул в  сарай.  Там  вместо

знакомого Бурого коня стояла понурая, вислоухая кобылка.

     "А где Бурый?" -  хотел было спросить он,  но раздумал,  махнул рукой и

прямо через огороды пошел на спуск к речке.

x x x

     Когда Бумбараш вернулся,  то  уже пыхтел самовар,  шипела на сковородке

жирная яичница, на столе в голубой миске подрагивал коровий студень и стояла

большая пузатая бутылка с самогонкой.

     Изба была прибрана. Серафима приоделась.

     Умытые ребятишки весело болтали ногами,  усевшись на кровати.  И только

тот самый Мишка,  который сжег квитанцию, как завороженный стоял в углу и не

спускал глаз с подвешенной на гвоздь Бумбарашевой сумки.

     Вошел  причесанный  и  подпоясанный Василий.  Он  держал  нож  и  кусок

посоленного свиного сала.

     Как-никак,  а  брата нужно было  встретить не  хуже,  чем  у  людей.  И

Серафима порядок знала.

     В  окошки уже заглядывали любопытные.  В избу собирались соседи.  А так

как делить им с Бумбарашем было нечего,  то все ему были рады.