Но если названия заимствованы из языка коренных жителей, это еще не означает, что они сами так окрестили населенные пункты. Эмигранты и аборигены не понимали языка друг друга, поэтому редко какое-нибудь поселение сохраняло свое первоначальное наименование. Обычно крещение происходило таким образом: поселенец спрашивал по-английски первого попавшегося аборигена, как называется это место. Тот отвечал на своем языке «не понимаю» или что-нибудь в этом роде. И поселенец спешил записать услышанное. Если результат его не удовлетворял, он менял букву-другую, чтобы легче было выговаривать.

Происхождение английских наименований на австралийской карте куда более прозаично и традиционно: большинство просто перенесено из Англии или представляет собой фамилии дворян и политиков, которым местные деятели хотели польстить. Сидней, Хобарт, Мельбурн — фамилии английских лордов, занимавших пост министра по делам колоний; Брисбен назван в честь одного из губернаторов. Некоторые штаты метили еще выше: Виктория и Квинсленд, разумеется, получили свое наименование в честь королевы Виктории.

Под вечер мы добрались к городку, который называется Бега. В местном кемпинге было много жизнерадостной молодежи, нас тотчас пригласили к костру. Юные путешественники обитали в фургонах с алюминиевой обшивкой и надписью «Карапарк». В тот день нам встретилось уже немало фургонов с такой надписью. Оказалось, это название сиднейской фирмы, выдающей фургоны напрокат. Увидев, какими роскошными кроватями они оборудованы, я понял, почему эти фургоны пользуются успехом среди молодых автомобилистов, которые, судя по возрасту, явно предавались недозволенным утехам.

Отпуска и каникулы только что начались, и в кемпинге собралось довольно много путешественников — я насчитал двадцать семь фургонов. Веселому настроению у костра способствовали двое овцеводов. Они знали множество ковбойских песенок и лихо аккомпанировали себе на гитаре. Увы, увеселениям быстро пришел конец: снова полил дождь. Всю ночь в окно барабанили тяжелые капли, и весь следующий день тоже не прекращался ливень. В шесть часов вечера радио объявило, что за сутки выпало шесть дюймов (152 миллиметра) осадков и город совершенно отрезан наводнениями. А всего за неделю в Бега выпало восемнадцать дюймов, или четыреста пятьдесят два миллиметра. (Для сравнения напомню, что в Гётеборге, известном своим влажным климатом, выпадает 700 миллиметров в год.) Наше затворничество лишь изредка прерывалось короткими вылазками к южной дороге, когда мы проверяли, насколько поднялся уровень воды в озере, окружившем город.

На третий день ожидания в Бега (восьмой день после выезда из Сиднея) дождь наконец прекратился, и озеро стало быстро высыхать. Несколько наиболее нетерпеливых автомобилистов решили ехать дальше и застряли в луже метровой глубины. Хотя нам тоже надоело сидеть на месте, мы предпочли подождать еще сутки. Похоже было, что где-то южнее Бега дорога перерезана: с самого начала дождей оттуда не появлялась ни одна машина. Мы обратились в полицейский участок, в дорожное управление. Никто не мог нам ничего сказать точно — телефонная связь была нарушена. Зато все знали, что севернее Бега шоссе затоплено во многих местах. Нельзя было даже последовать доброму совету, который нам дали в автоклубе в Сиднее, — если что, возвращаться и ехать по другой дороге… Так или иначе обитатели кемпинга твердо вознамерились на следующий день продолжать путь.

На всякий случай те, кому надо было в Мельбурн, утром объединились в колонну. Ее возглавила боевая женщина, местная жительница, — ей наводнения были не в новинку. Долли (как ее все звали) вела зеленый «зефир» и везла с собой двоих ребятишек и кошку. Видимо, это были ее постоянные спутники: Долли рассказывала потрясающие истории о том, как трудно порой найти молоко детям, когда попадешь вот в такую переделку.