|
Быть может, на памяти горожан ни разу не случалось, чтобы кто-нибудь вот так распахнул эту грязную резную дверь и хладнокровно поздоровался с каждым по очереди. Но никто не повел даже бровью от изумления, лицо же у Терлинка казалось еще более невозмутимым, чем обычно. Первому он пожал руку седобородому нотариусу Комансу, почетному председателю собрания. - Добрый вечер, Команс. - Добрый вечер, Йорис. Затем настал черед Керкхове, сенатора с красными веками. Потом - Мелебека, тощего очкастого адвоката, на каждом заседании городского совета донимавшего бургомистра разными вопросами. - Добрый вечер, Мелебек. - Добрый вечер, Терлинк. В помещении находились еще четверо, но с ними он ограничился приветственным жестом и сел в одно из старинных кресел, бархат которых был обрамлен черно-золотым деревом. На зеленой скатерти, покрывающей стол, - стаканы и пивные бутылки. Над головами завеса дыма. И - люди, покашливающие, двигающие ногами, разглядывающие свои сигары, осторожно посматривающие на бургомистра. - Ну, Терлинк? - проронил наконец Команс, отличавшийся таким малым ростом, что сидя еле доставал ногами до полу. - Ну, Команс? - в тон ответил бургомистр. Нотариус решил перейти в атаку: - Что вы об этом скажете? Терлинк не спеша вынул сигару изо рта, вскинул голову и отчеканил чуть ли не по слогам: - Скажу, что, когда товар выставляют в витрине, следует проверять, правильно ли указана его цена, потому что клиент имеет право требовать, чтобы товар ему продавали именно по указанной цене. Все призадумались. Сентенциозная фраза, казалось, удовлетворила всех, и несколько уклончивые взгляды позволяли предположить, что каждый силится не упустить ни крупицы ее скрытого смысла. Терлинк тоже молчал, как человек, сказавший все, что хотел сказать. Быть может, кое-кто даже заучивал фразу наизусть, чтобы позднее, на досуге, поразмыслить над нею: "Когда товар выставляют в витрине... " Когда присутствующие увидели, что рот открыл Портер, торговец скобяным товаром, на лицах выразилось уныние. Все были уверены, что он ляпнет глупость, и ожидания оправдались. - Я что-то не очень понимаю. Прежде всего, Леонард ван Хамме не торгует в розницу, и у него нет витрины. - Но он торгует политическими идеями и принципами - жестко парировал Терлинк, не давая себе труда взглянуть на спорщика. Разговор принимал нежелательный характер. Виноват в этом был Портер, который так ничего и не понял и которого какой-то бес толкал довести свой промах до завершения. - Я, может, не такой смекалистый, как другие, но я не понимаю, о чем речь и что... Тут он сообразил, что нотариус Команс велит ему сесть, и покраснел, как краснел всякий раз, когда допускал ошибку. - Я, может, не такой смекалистый... - снова пролепетал он. Все молчали, потому что говорить необдуманно стало сейчас особенно опасно. - Леонард вышел, - отважился признаться нотариус. - Вернее, не совсем ушел, - с нажимом произнес Терлинк и, встретив недоуменные взгляды, добавил: - Он ждет в подворотне. Йорис держался холодно и жестко, смотреть предпочитал на кончик своей сигары или носки ботинок. |
