|
Мне сообщат… Нетрудно было представить себе, как пароход бросает, точно щепку в непроглядной темноте Ла Манша, где ничего нельзя было различить, кроме белых барашков на гребнях огромных волн. Измученные морской болезнью пассажиры, безлюдный буфет, мятущиеся тени на темной палубе и единственный ориентир впереди – мерцающая светлая точка маяка в Ньюхейвене. – Я вынужден допросить всех присутствующих дам и господ по очереди. М ль Отар поняла и предложила: – Эту дверь можно закрыть, вы займете гостиную, и никто не… Комиссар полиции не успел пообедать, но на столе уже не осталось мерланов, а запустить пальцы в блюдо, где лежали липкие ломтики телятины, он не решился. 2 Это была чистая случайность. Полицейский огляделся, выбирая, с кого ему начать. Взгляд его встретился с глазами г жи Мегрэ. Она показалась ему женщиной покладистой, и он пригласил ее первой. – Пройдите, – сказал он, открыв и тут же затворив за ней дверь гостиной. Губы бывшего комиссара тронула чуть заметная улыбка. Хотя дверь была прикрыта, слова доносились довольно отчетливо. И улыбка Мегрэ обозначилась еще яснее, когда в соседней комнате он услышал вопрос своего коллеги: – Через «е» или «э»? – Через «э». – Как у знаменитого комиссара полиции? Жена его оказалась на высоте и ответила кратко: – Да. – Вы не родственница ему? – Я его жена. – Но, стало быть, вы здесь с мужем? Минуту спустя Мегрэ уже сидел в гостиной перед сияющим и немного смущенным коллегой. – Признайтесь, вы хотели надо мной посмеяться! Подумать только: я собирался допрашивать вас, как всех прочих! Я и вообще то веду этот опрос для очистки совести, чтобы убить время в ожидании новостей из Ньюхейвена. Но ведь вы то были на месте, вы в какой то степени наблюдали, как подготавливалась драма, и должны иметь более ясное представление обо всем. Я был бы вам очень благодарен, если… – Даю вам слово, у меня нет ни малейшего представления… – Кто знал, что эта девица собирается выйти на улицу? – Да все, кто находился в доме. Но только теперь я начинаю понимать, как трудна роль свидетеля: я, например, не мог бы с уверенностью сказать, кто был в это время в пансионе. – Вы были заняты? – Я читал. Он не рискнул добавить, что увлекся статьей о жизни кротов и лесных мышей. – Я смутно слышал возню, сборы. А потом… Ну вот, например, госпожа Моссле! Была ли она внизу или нет? И если была, то где сидела, что делала? Комиссар полиции был явно неудовлетворен. Может быть, знаменитый коллега нарочно предоставляет ему выпутываться в одиночку? И он решил показать, как он, скромный провинциальный комиссар, умеет вести расследование. В салон пригласили печальную даму. Она назвалась Жерменой Мулино и оказалась учительницей, отдыхающей после болезни. – Я сидела в столовой, – пролепетала она, – я еще помню, что подумала, как несправедливо нагружать чемоданами англичанина эту бедную женщину, а вот здоровые мужчины не знают, как убить время. Взгляд, который она, говоря о здоровых мужчинах, бросила на широкие плечи Мегрэ, ясно показывал, к кому относился ее намек. – С этого момента вы не отлучались из столовой? – Нет, простите, я поднималась к себе в комнату. – Долго ли вы там пробыли? – Примерно минут пятнадцать… Я приняла лекарство и ждала, пока оно подействует – Извините меня за вопрос, который я вам задам, но я задам его каждому постояльцу пансиона. Я рассматриваю его как простую формальность. Я полагаю, вы сегодня не выходили на улицу и пальто ваше по этой причине сухое? – Нет. Днем я ненадолго выходила. |
