Оно коснулось только кисти его руки, недостаточно проворно отдернутой в безопасную тень.

Прижимая к груди обожженную до пузырей руку, Генри, раздираемый болью, едва передвигая ноги, побрел к лифту.

– Вы не заболели, мистер Фицрой? – озабоченно нахмурился охранник, открывший входную дверь.

Не в силах сфокусировать зрение, Генри просто повернул голову в его сторону.

– Сильная мигрень, – прошептал он и, шатаясь, сделал несколько шагов.

Искусственное освещение в лифте немного привело Фицроя в чувство, он даже умудрился пройти по коридору, только слегка опираясь на стену. На секунду Генри испугался, что ему не хватит сил достать ключи, но тем не менее он кое‑как открыл тяжелую дверь, потом захлопнул за собой и щелкнул замком. Долгожданная безопасность.

Безопасность. Одно это слово привело его в спальню, в которой толстые шторы не пропускали солнца. Генри покачнулся, вздохнул и наконец отпустил вожжи, рухнув поперек кровати и позволив дню взять над ним верх.

* * *

– Вики, прошу вас!

Вики насупилась, посещение офтальмолога никогда не приводило ее в хорошее расположение духа, а от всех этих «посмотрите правым глазом, посмотрите левым» сильно разболелась голова.

– Что? – промычала она сквозь сжатые зубы.

– Вы смотрите прямо на цель.

– Ну и что?

Доктор Андерсон подавила вздох и с терпением, выработанным за время общения со своими двумя детьми, пустилась в объяснения уже в который раз, перейдя на бесстрастный и спокойный тон.

– Это сводит на нет результаты теста, и нам придется начать сначала.

Полицейским тоже. Снова и снова, если понадобится. Сдержавшись, чтобы не отпустить колкость, Вики поджала губы и попробовала прислушаться к наставлениям врача.

– Ну, что? – не выдержала она, когда доктор Андерсон выключила прибор для определения поля зрения и знаком показала, что теперь можно поднять голову.

– Хуже не стало...

Вики откинулась назад, внимательно вглядываясь в лицо офтальмолога.

– А лучше? – напрямик спросила она.

На этот раз доктор Андерсон даже не попыталась скрыть вздох.

– Вики, как я говорила раньше, retinitis pigmentosa улучшений не дает. Никогда. Может быть только хуже. Или, – она откатила прибор обратно к стене, – если повезет, болезнь достигает определенной точки и дальше не прогрессирует.

– А я достигла этой точки?

– Время покажет. Вы еще не в таком плохом положении, – продолжила она, жестом останавливая следующее замечание Вики, – во многих случаях эта болезнь сопровождается другими нейродегенеративными процессами.

– Глухотой, замедленной реакцией, преждевременным одряхлением и общим ожирением, – презрительно хмыкнула Вики. – Мы все это проходили в самом начале, а факт по‑прежнему остается фактом: я ничего не вижу в темноте, мое периферийное зрение сузилось до двадцати пяти градусов и я вдруг ни с того ни с сего стала близорукой.

– Последнее в любом случае могло произойти.

Вики поправила съехавшие очки.

– Очень утешительно. Ну и когда я ослепну?

Доктор Андерсон забарабанила ногтями по рецептурному блокноту.

– Вполне возможно, вы никогда не ослепнете, несмотря на свое состояние, а на текущий момент у вас вполне функциональное зрение. И не стоит по этому поводу так злиться.

– Мое состояние, – рявкнула Вики, вставая и протягивая руку за пальто, – как вы его называете, вынудило меня бросить любимую работу, не позволявшую этому городу окончательно превратиться в отстойник, и если вы не против, то я все‑таки предпочту злиться.