– Что с вами, отец? – Эймерик бросился к нему.

Отец Ламбер поднял голову и, сжав губы, посмотрел на инквизитора. По вискам его струился пот.

– Они все мертвы, – прошептал он.

– Как? – воскликнул Эймерик. – Что вы говорите?

– Все мертвы, – повторил доминиканец. Его губы дрожали. – И солдаты, и Райнхардт. Все, говорю вам, все!

– Это не шутка? – воскликнул отец Хасинто.

– Если бы это была шутка! – Ламбер едва стоял на ногах. Ему пришлось опереться на плечо сеньора де Берхавеля, который поддерживал его за талию. Слова давались ему с трудом. – Там внизу повсюду валяются их тела. Вы должны это увидеть… Боже милостивый!

– Но кто это сделал? – глухим голосом спросил Эймерик.

– Капитан, по-видимому, покончил жизнь самоубийством. А остальные… Наверное, это яд. Тела ужасно раздуты, покрыты наростами. Даже на людей не похожи. Невыносимое зрелище…

– Райнхардт – самоубийца… – пробормотал отец Симон, нахмуренные белые брови сошлись на переносице, образовав одну изогнутую линию. – Проклятый.

– Не говорите так, – покачал головой отец Ламбер. Потом выпрямился, не нуждаясь больше в помощи сеньора де Берхавеля. – Ему было хуже всех, а он никак этого не показал. Сходите туда немедленно.

– Идем, – сухо приказал Эймерик. Его глаза сверкали, как сталь острого клинка.

1972 – Пятое кольцо

Доктор Артур Гирдэм огорченно обвел глазами почти пустой зал, арендованный у муниципалитета Бристоля. В первом ряду сидела лишь пожилая пара; за ними – четверо типичных завсегдатаев всевозможных лекций оккультного содержания; в самом конце зала, у двери, расположились рыжеволосый парень и журналист из местной газеты. Никто из присутствующих до сих пор не подошел к столу, на котором высились стопки книг We are One Another [34] по два фунта за экземпляр.

Гирдэм бросил взгляд на часы, с грустью посмотрел на мисс Миллс и начал:

– Я много лет работал врачом и не стал бы утверждать того, чего не могу доказать. С мисс Миллс я познакомился в 1968 году, когда восстанавливался после сердечного приступа. Ее машина сломалась перед моим домом. Она увидела меня в саду и попросила разрешения позвонить. Мы разговорились. Через две недели мисс Миллс снова заглянула ко мне и рассказала о некоторых странных вещах. В ее голове навязчиво возникали два слова – «Раймон» и «альбигойцы». Кроме того, ей часто снилось, как она пытается убежать из крепости на скале, а путь преграждает полыхающий пламенем частокол.

– Доктор, вы когда-нибудь интересовались альбигойцами? – в вопросе журналиста, донесшемся из конца зала, звучала ирония.

– Да, их история всегда увлекала меня, – ответил Гирдэм, не заметив насмешки. – Именно поэтому…

– Надо же, какое совпадение! – воскликнул журналист. Рыжий парень захихикал.

– Так вот, именно поэтому я смог понять, о чем говорит мисс Миллс, ведь сама она ничего не знала об альбигойцах. Последние катары Лангедока были взяты в осаду в 1244 году в крепости Монсегюр, которая стоит как раз на скале, а потом сожжены на костре. Сеньора этих мест звали Раймон де Перейль [35]. Несколько лет назад мисс Миллс ездила во Францию и почувствовала непреодолимое желание посетить Каркасон, хотя изначально этого не планировала…

– А я прямо сейчас чувствую непреодолимое желание отправиться в паб, здесь, неподалеку, – заявил рыжий парень, повысив голос так, чтобы все услышали.

– Господа, прошу вас, – занервничал Гирдэм.