– Господа, прошу вас, – занервничал Гирдэм. – В Каркасоне находился самый известный трибунал инквизиции – той самой, которая устроила жестокую расправу в Монсегюре. Во время наших следующих встреч с мисс Миллс…

– А ваша жена не против? – спросил журналист. Миллс покраснела.

– …Она рассказала, что возникли и другие совпадения. 16 марта 1969 года мисс Миллс неожиданно почувствовала острую боль, совершенно необъяснимую. А именно 16 марта 1244 года двести катаров Монсегюра были сожжены на костре. Более того, из головы у нее не выходило необычное имя – Эсклармонда. Я проконсультировался с французским историком Жаном Дювернуа и выяснил, что Эсклармонда была третьей дочерью Раймона де Перейля и Корбы де Лантара; ее постигла та же участь, что и всех катаров.

– Моя жена верит, что в прошлой жизни была Таис – знаменитой афинской гетерой, – торжественно объявил один из сидевших во втором ряду. Рыжий юноша и журналист согнулись от хохота.

Не обратив внимания на слова перебившего его слушателя, Гирдэм продолжил:

– Я записывал все совпадения, а мисс Миллс тем временем почти каждую ночь вспоминала факты и обстоятельства, знать о которых не могла. Например, в ее записной книжке появилось имя Собра, что похоже на Корба – так звали мать Эсклармонды, – а также

имя епископа Жана де Камбьера, существовавшего на самом деле. Постепенно я пришел к выводу…

– …что надо бросать пить, – подытожил журналист, пока рыжий парень утирал слезы.

– Вы верите в реинкарнацию? – спросил пожилой мужчина в первом ряду.

– Да, но я не думаю, что мисс Миллс – это реинкарнация Эсклармонды, – ответил Гирдэм. – Я думаю, что это сама Эсклармонда и есть, каким-то образом пережившая семь веков. Мисс…

В этот момент мисс Миллс сделала то, чего не ожидал никто. Встала, подошла к столу и начала неловко и стыдливо задирать подол юбки. Журналист и рыжий парень бурно зааплодировали и завопили от восторга. Но это продолжалось недолго.

При виде ужасных шрамов от ожогов на ногах девушки они онемели от изумления.

Леонард Хейфлик улыбнулся воспоминаниям, нахлынувшим после вопроса журналиста:

– Да, у меня тогда был действительно непростой период. Профессор Пейтон Роус, недавно удостоившийся Нобелевской премии, отказался публиковать мою работу в авторитетном «Журнале экспериментальной медицины». Вы понимаете, если бы об этом узнали в научных кругах, на моей карьере пришлось бы поставить крест. Ну, если уж не на карьере, то на шансах найти желающих опубликовать статью – точно.

– Наверное, профессору Роусу уже очень много лет, – сказал журналист, светловолосый мужчина с резкими чертами лица, кивнул и отметил что-то в блокноте.

– Почти девяносто, но он сохранил поразительную ясность ума. Роус основывает свою теорию на экспериментах Каррела, которому удалось очень долго сохранять куриные фибробласты, поддерживая их способность к делению… Вы знаете, что такое фибробласты?

– Нет.

– Это клетки соединительной ткани животных, в том числе людей. Старение возникает из-за того, что фибробласты постепенно теряют способность к делению. Каррел был уверен, что можно создать такие условия, при которых деление клеток никогда не прекратится. Я же в статье объяснил, что, проводя эксперимент, он допустил непреднамеренную ошибку. Обогащая культуру экстрактами, взятыми у взрослых особей, он вводил туда новые клетки, сам того не желая.

Журналист слушал молча, уставившись в окно, на парк Вистаровского института. Хейфлик давно заметил его отсутствующий взгляд, который говорил о том, что тема разговора ему скучна или он уже знает все, о чем рассказывает профессор.

– Видимо, я не совсем понятно объясняю, – вежливо заметил он.