Мэтью ткнула Ральфа штопором.

После ужина наступило нечто вроде покоя: младенцы спали в постельках, а наевшиеся до отвала мужчины слегка опьянели. Однако уставший сверх меры Кольм раскапризничался, отказываясь идти к себе наверх спать. Бигги пыталась его урезонить, но он не хотел двинуться с места. Тогда Богус предложил отнести его наверх, раз он так устал.

– Я вовсе не устал, – запротестовал Кольм.

– А как насчет того, чтобы послушать немного о Моби Дике? – спросил его Богус.

– Я хочу, чтобы меня уложил в постель Коут, – заявил Кольм.

Было очевидно, что он просто в дурном настроении, поэтому Коут подхватил мальчонку и понес наверх.

– Я уложу тебя в постель, если ты хочешь, – сказал он ему, – но я не знаю о Моби Дике и не умею рассказывать истории, как Богус…

Но Кольм уже спал.

Сидя между Бигги и Тюльпен, Богус почувствовал, как Бигги опустила руку под стол и коснулась его колена; почти одновременно с этим рука Тюльпен дотронулась до его второго колена – они обе подумали, что Богус может почувствовать себя уязвленным. Поэтому бодрым голосом он произнес:

– Кольм просто расклеился. Денек для него выдался еще тот.

Напротив, через неубранный стол, сидел Ральф, водрузивший руку на живот Мэтью.

– Знаешь что, Тамп‑Тамп, – сказал он. – Мы должны снять фильм прямо здесь в Мэн. В конце концов, здесь что‑то вроде замка…

И он принялся излагать свой новый проект фильма «Аксельт и Туннель». Он уже все обдумал и спланировал. Они поедут в Европу, как только Трампер закончит писать сценарий; кинокомпания в Мюнхене, конечно, возьмет на себя обязательство поддерживать их. Они берут с собой жен и детей, правда, Богус настоятельно рекомендовал Ральфу оставить пса Лума дома. Они даже попытались включить в состав группы в качестве оператора Коута. Но Коута это не заинтересовало.

– Я всего лишь фотограф, – заявил он. – И мой дом в Мэн.

Разумеется, у Богуса мелькнула черная мысль, что Коут не желает принимать участие в их фильме из‑за Бигги. Богус смутно чувствовал, что Бигги все еще осуждает его, но когда он обмолвился об этом Тюльпен, то был огорошен ее ответом.

– Если честно, – сказала она, – то я рада, что Бигги с нами не поедет.

– Тебе не нравится Бигги? – удивился он.

– Дело не в этом, – возразила Тюльпен. – Разумеется, Бигги мне нравится.

И теперь это прежнее замешательство накатило на Богуса, словно пьянящая волна.

Пора было ложиться спать. Гости с трудом ориентировались в расположении комнат верхнего этажа офомного особняка Пиллсбери, то и дело теряясь в коридорах и вваливаясь в чужие спальни.

– Где я сплю? – постоянно спрашивал Ральф. – О господи, отведите меня туда…

– Подумать только, до Throgsgafen остался всего лишь один день, – с грустью произнес Коут.

Бигги только уселась на унитаз в своей ванной комнате, когда туда ввалился Богус. Как всегда, он оставил дверь открытой.

– Какого черта ты здесь делаешь, Богус? – возмутилась она, пытаясь прикрыться.

– Я только хотел почистить зубы, Биг, – оправдывался Богус. Казалось, он забыл, что они больше не женаты.

В раскрытую дверь заглянул удивленный Коут.

– Что он тут делает? – спросил он жену.

– Полагаю, чистит зубы, – ответила Бигги. – Ради бога, закрой, по крайней мере, двери!

После того как все, казалось, разобрались со своими комнатами и расположились на ночлег, в коридоре появился голый Ральф. Через открытую дверь спальни за ним было слышно, как Мэтью пытается выяснить, что он собирается делать.