|
Ежедневно, едва рассветет, Кроль-младший отправляется на вокзал и потом мчится на велосипеде в самые отдаленные деревни, если наши агенты -- могильщики или учителя сельских школ -- заявят о чьей-либо смерти. Он довольно обходителен, а его дородность вызывает к нему доверие; поэтому он с помощью двух кружек пива, неизменно вкушаемых утром и под вечер, поддерживает себя на должном уровне. Крестьяне предпочитают низеньких толстяков изголодавшимся верзилам. И костюм у него соответствующий. Он не носит ни черного сюртука, как его конкурент -- агент Штейнмейера, ни синего костюма, как разъездные агенты фирмы "Хольман и Клотц", -- сюртук слишком напоминает о трауре, синюю пару все носят. Генрих Кроль обычно появляется в выходном костюме -- полосатые брюки, черно-серый пиджак, старомодный стоячий воротничок с уголками и галстук матовых колеров, с преобладанием черного. Два года назад, именно когда он заказывал этот костюм, у него возникло минутное колебание и он задал себе вопрос -- не уместнее ли будет визитка, но тут же отверг эту мысль, ибо был слишком мал ростом. Такой отказ он считал для себя даже лестным; ведь и Наполеон был бы смешон, надень он фрак. А в этой одежде Генрих Кроль поистине выглядит скромным уполномо ченным Господа Бога -- как оно и должно быть. Велосипедные зажимы придают его облику что-то домашнее и вместе с тем спортивное: в наш век автомобилей кажется, что у таких людей можно купить дешевле. Генрих снимает шляпу и вытирает лоб платком. На улице довольно прохладно, и он отнюдь не вспотел: он делает это, только желая подчеркнуть, что вот он -- чернорабочий, обремененный тяжелым трудом, мы же -- канцелярские крысы. -- А я наш мраморный крест продал, -- заявляет он с притворной скромностью, за которой чувствуется безмолвный рев торжества. -- Какой? Тот маленький? -- осведомляюсь я тоном, полным надежды. -- Нет, большой, -- ответствует Генрих с еще большей скромностью и смотрит на меня в упор. -- Что? Большой крест из шведского гранита с двойным цоколем и бронзовыми цепями? -- Вот именно. А разве у нас есть еще другие? Генрих наслаждается своим глупым вопросом, он считает его вершиной саркастического юмора. -- Нет, -- отвечаю я. -- Других у пас уже нет. В том-то и беда! Этот был последним. Гибралтарская скала. -- За сколько же ты продал? -- осведомляется Георг Кроль. Генрих потягивается. -- За три четверти миллиона, без надписи, без доставки и без ограды. Это все -- дополнительно. -- Господи! -- восклицаем мы с Георгом одновременно. Генрих смотрит на нас вызывающе -- у дохлой пикши бывает иногда такое выражение. |
