– Да не трясись ты, – сказал Степанов, видя, что Савченко все еще колеблется, – генерал армии в курсе, я его предупредил...

– Да? – У Савченко закололо в области сердца: он понял, что первый зам не только не сможет его прикрыть, но и не захочет этим заниматься. – А как же он...

– Да так, – довольно усмехнулся Степанов, – мы договорились вернуться на исходные позиции: по документам на «Гамме» ничего нет, – значит, там ничего и не будет. При достаточной быстроте и сохранении секретности президент и все остальные ни о чем не узнают. А первый у меня в руках, я знаю, чем этого выскочку урезонить...

– Хорошо, я все сделаю! – пообещал Савченко.

– Вот и молодец! – Степанов хлопнул его по плечу. – Избавишься от контейнеров, назначишь там надежного человека вместо Иконникова – и в Москву. Сходим в баньку, посидим с пивком, с девчонками... А сейчас надо напрячься! – Степанов встал, показывая, что их разговор закончен. – Позвони мне завтра днем, расскажешь, как там у тебя дела идут...

– Слушаюсь! – официально ответил Леонид Иванович.

Он проводил своего начальника до поджидавшей его машины и собственноручно закрыл за ним дверцу. Вернувшись домой, Савченко связался со своим адъютантом и приказал ему немедленно готовить самолет. Через полчаса он, одетый в полевую генеральскую форму, мчался в машине на Чкаловский аэродром, размышляя, как сохранить в тайне предстоящую ему операцию.

* * *

Ольга Пастухова показывала своей дочке Насте, как правильно доить корову, когда у ворот дома остановилась черная «Волга» с четырьмя мужчинами. Шофер остался сидеть в автомобиле, а трое вышли из машины и, не стучась, раскрыли калитку в воротах и пошли прямо к дому. Один из них остался стоять во дворе, а двое все так же бесцеремонно вошли в дом. Не найдя там никого, они снова вышли во двор и, услышав голоса, раздающиеся из сарая, направились туда.

Это была бригада следователей из военной прокуратуры. Старшим в этой группе был полковник Сухотин. В Затопино они приехали по душу Пастухова; зря Сергей назвал себя, когда выходил в прямой эфир из чеченского лагеря – его фамилии для следователей было достаточно, чтобы найти место, где он с семьей обосновался. Они конечно же предполагали, что сейчас хозяина нет дома, но это ничего не значило: Сухотин хотел обнаружить в доме Пастухова хоть какие‑нибудь сведения об остальных членах его группы.

Сухотин зашел в сарай, посмотрел, как маленькая Настена неловко дергает сосцы над небольшим пластиковым ведерком, как Ольга с улыбкой смотрит на старания дочери и, прерывая эту мирную идиллию, произнес:

– Ольга Николаевна, мне надо с вами поговорить...

– Вы кто? – спросила Ольга, отрывая взгляд от дочери и поворачиваясь к следователю.

– Я старший следователь по особо важным делам военной прокуратуры Петр Сергеевич Сухотин, – представился тот, разворачивая перед ней служебное удостоверение.

– Что‑то случилось? – встревожено спросила Ольга. – С Сережей? Вы можете подождать? Я скоро освобожусь, только корову подою... Хотите молочка парного?

– Спасибо, не откажусь...

Сухотин взял протянутую Ольгой большую алюминиевую кружку, доверху наполненную теплым и ароматным молоком. Пока он пил, Ольга споро докончила дойку, обмыла вымя теплой водой, накрыла ведро чистой марлей и, взяв Настю за руку, понесла ведро в дом.