Кэрол взглянула на фото. На заднем плане виднелось живописное нагромождение скал. Тонкие ветки берез перечеркивали угол снимка. В центре стоял сгорбившись худенький мальчик, совсем голый. Волосы песочного цвета, очки под Гарри Поттера. За долгий день она успела запомнить его лицо. Сомнений не оставалось: это Тим Голдинг. Она почувствовала, как на нее со свежей силой нахлынул знакомый азарт, и устыдилась его. Повода для радости не было. Сейчас она понимала это как никогда.

– Что‑нибудь еще нашли? – спросила она.

Джен покачала головой:

– Больше ничего. Я как раз закончила просматривать архив.

– А другой пропавший мальчик – Гай Лефевр?

– Увы. Только этот. К тому же еще не факт, что мой подопечный – тот самый преступник, которого вы ищете. Эти ненормальные ублюдки все время щелкают фотоаппаратом. И то, что снимок мальчишки только один, заставляет предположить, что его сделал кто‑то другой, после чего снимок как‑то попал к моему фигуранту.

– Пожалуй, я согласна с вами. Тем не менее я хочу с этим вашим подопечным побеседовать. – Кэрол твердо взглянула на Джен. – Сейчас мне нужно посмотреть его дело, а завтра утром встретиться с ним самим – в кабинете для допросов. Мне нужно улаживать это с вашим шефом?

– Все уже в порядке. Мой босс согласен, чтобы вы первыми взялись за это дело. Вы держите банк, вам и карты в руки.

– Спасибо, сержант. Я признательна вам. – Кэрол протянула снимок Джен. – Не знаете, где это может быть? – Она ткнула пальцем в живописные скалы.

Джен пожала плечами:

– Без понятия. Я девушка городская. Если удаляюсь от ближайшего кафетерия «Старбакс» дальше чем на пять миль, меня начинает бить озноб.

– На мой взгляд, место вполне типичное. Таких скалистых уголков сколько угодно по всему побережью Англии, от Лендс‑Энд до Джон‑о‑Гроутс.

– Уголков‑то сколько угодно, а вот Тим Голдинг там только один.

Кэрол вздохнула:

– По‑моему, вы употребили не ту грамматическую форму.

– Что?

– Пожалуй, правильней сказать: «Тим Голдинг был там только один».

***

У него вспотели ладони. Они скользят, несмотря на тонкий слой талька, насыпанный в резиновые перчатки. Это затрудняет подготовку. Честно говоря, единственное, что он раньше делал действительно тщательно, так это скручивал косяки. Он больше ничего и не умеет. Когда нож неожиданно выскальзывает и ранит его сквозь перчатку, он громко чертыхается при виде капель крови, выступивших из пореза. Хорошо, что Голос не узнает, как он облажался! Да, кстати, а ведь у него имеются инструкции и на такой вариант развития событий. «Собери все, на что попадет хотя бы мельчайшая капля твоей крови. Замени и начни сначала. Там должна быть только одна кровь, вот что нам надо. Только одна кровь». Слова эхом звучат в голове, и он делает так, как велено. Отрывает лист от вечерней газеты и кладет на него окровавленное лезвие. Стягивает с рук перчатки и кладет их туда же. У него нет с собой пластыря, поэтому он отрывает уголок газеты и неловко заклеивает порез. Потом достает из ящика новую пару перчаток. И начинает все сначала.

Он очень хочет все сделать правильно. Он знает: если выполнит все правильно, то это будет самое лучшее, что он сделал в своей жизни.