Теперь мне все было более менее понятно: этот самый злосчастный ствол времен «казанских» войн, который не давал покоя Резакову, всплыл по причине возвращения своего законного владельца. Кулыгин замочил из него своего бывшего соратника по лопате Умнова, а потом из этого же ствола грохнул и Твердохлебова, изящно инсценировав самоубийство последнего. Непонятным оставалось только одно: почему Ирина все таки решила избавиться от профессора (раз уж он ее простил)? Где я мог видеть этого мужика из салона? И вообще, правильно ли я понял суть их разговора?

Румянцев рассказал, что сегодня Ирина действительно к трем часам собирается приехать к профессору в морг, после чего они на его «мерее» должны поехать на дачу. Так что, в принципе, все сходится. Однако Николай Гаврилович категорически отказывался верить тому, что его машина должна взлететь. Я даже предложил профессору вызвать парочку своих знакомых экспертов, дабы они пощупали машину на предмет наличия взрывных устройств, но он категорически был против. Устав убеждать Румянцева, я понял, что проверить мои догадки можно было лишь одним способом – практическим.

– Николай Гаврилович, ваша машина застрахована?

– Да, а почему вы спрашиваете? – профессор еще не догадывался, к чему я клоню.

– Знаете, иногда для того, чтобы убедиться в истинности тех или иных фактов, следует заплатить. Причем достаточно высокой ценой. Впрочем, простите, я немного увлекаюсь.. Николай Гаврилович, подскажите, где у вас находится дача?.. В Комарове? Отлично. У меня к вам большая просьба: не могли бы вы с супругой подбросить меня до Черной Речки? Кстати, Ирине Сергеевне вы можете представить меня, ну, скажем, как старого знакомого. Договорились?

Явно ничего не понимающий профессор лишь молча кивнул.

Насколько я смог понять, взрывное устройство должно было привестись в действие после поворота ключа зажигания. После этого у Ирины Сергеевны было две минуты на то, чтобы удалиться на безопасное расстояние, сославшись на некую женскую рассеянность. Ну что нибудь типа «прости, милый, я забыла сходить по маленькому, сейчас вернусь, а ты пока прогревай машину».

Слава богу, сегодня машина профессора покоилась на служебной стоянке одна. Когда профессор с женой подошли, я уже поджидал их рядом с машиной.

– Вот, Ириночка, познакомься. Это мой знакомый, Георгий Михайлович, журналист, – заученно произнес Румянцев. Голос его немного дрожал, но в целом со своей ролью он справился. – Подбросим его на Черную Речку, нам ведь все равно по пути.

Ирина Сергеевна испуганно посмотрела на меня, молча протянула руку и, обращаясь к мужу, вопросительно спросила:

– Милый, мы же с тобой сначала собирались поехать по магазинам. Холодильник на даче совершенно пустой. Удобно ли будет Георгию Михайловичу делать такой круг?

– Что вы, Ирина Сергеевна, – любезно встрял я. – Я ни в коей мере не хочу быть для вас обузой. Бог с ней, с Черной Речкой, просто выбросьте меня где нибудь у ближайшей станции метро.

Румянцева злобно сверкнула глазами, на мгновение задумалась, после чего решительно тряхнула головой.

– Хорошо, если вы так хотите, поехали.

Она пискнула брелком сигнализации, открыла салон и уселась на водительское сиденье. Рядом пристроился профессор, я, соответственно, разместился сзади. Сердце предательски колотилось. Неужели я ошибся? А если нет? Такие эксперименты, Жора, могут ой как хреново закончиться. Ирина вставила ключ в замок зажигания и повернула его.