Подскочив со стула, я чмокнул Верку в щеку.

– Я только одного не понимаю, – озадаченно произнес Ян. – А почему милиция к нам не пришла?

– Некогда им пустяками заниматься, – объяснил я. – Вот, может, завтра и навестят вас… Где телефон?

Накручивая номер справочной ГИБДД, я вдруг сообразил, что не знаю пароль. Черт! Открыв окно, я высунулся и крикнул:

– Макс, какая сегодня «дорожка»?

– Чернигов, – машинально ответил Езидов. И вдруг, подняв голову, внимательно посмотрел на меня:

– Что ты там делаешь?

– Военная тайна! Завтра узнаешь.

Зная магическое слово «Чернигов», я через пять минут выяснил, что темносиний «Фольксваген пассат», на котором уехали киллеры, принадлежит Григорию Яковлевичу Измаиловичу, 1950 года рождения, проживающему на улице Фурштатской.

После чего извинился перед Янкой и Верой за свое ночное вторжение и, попрощавшись, пообещал принести Нине Петровне коробку конфет.

***

– Измаилович, – задумчиво произнесла Аня за завтраком. Антошку она уже успела отвести в садик, пока я дрыхнул. – Знаешь, а ведь мы про него недавно писали.

– Быть не может! – удивился я.

– И писал про него как раз ты.

– Знаешь, Ань, когда приходится выдавать в день два десятка информации – все не упомнишь. Объясни, кто такой Измаилович?

– Бизнесмен, глава цыганской общины Петербурга. Не так давно выступал в нашем Законодательном собрании, предлагал решить проблему с цыганами люди…

– Точно! – хлопнул я себя по лбу. – Анюта, что бы я без тебя делал!

Позвонив Лехе Скрипке, который остался в «Золотой пуле» за старшего, я объяснил, что вовсю занимаюсь тройным убийством у «Прибалтийской», а потому пусть сегодня в репортерском отделе за меня порулит Шах. Скрипка тут же начал мне рассказывать одну поучительную историю о репортере, которого погубило чрезмерное любопытство, но поскольку история была слишком длинная, я оборвал ее дружеским пожеланием: «Не тревожь мне душу, Скрипка!».

Проводив Аню, я тут же стал названивать Измаиловичу, телефон которого нашел в своих старых записях.

***

Мускулистый торс Григория Яковлевича облегала черная шелковая рубаха, на шее висела тяжелая золотая цепь.

А квартира – ну просто музей, страшно ходить по этим залам.

– Я не стал подавать заявление в милицию после угона своего «фольксвагена» по следующим причинам, – Измаилович тряхнул гривой и придвинул мне фарфоровую чашечку с кофе. – Во первых, бесполезно. Во вторых, жаль времени, тем более что застраховать машину я так и не успел. А самое главное, я знаю, кто это сделал. И поэтому сам с ними разберусь.

– Кто же это сделал, Григорий Яковлевич?

– Да они же, люли, и угнали! – воскликнул Измаилович. – Эти люди позорят цыганскую нацию. Они заполонили все улицы, все станции метро. Попрошайничают, воруют. Предлагают погадать по руке, хотя гадать не умеют.

Потому что никогда не умели. Это не настоящие цыгане. А у людей складывается отрицательное отношение ко всем цыганам. У нас древняя культура, великая – вспомните, что писали о цыганах Пушкин, Толстой… Более того, я вам скажу, что и мусульмане не считают цыган люли своими соотечественниками и единоверцами. Послушайте, что говорит о них наш муфтий, как он их честит! А все потому, что они достали всех верующих – приходят толпами к мечети и начинают попрошайничать, оттесняют тех, кто по настоящему бедствует.

– А люли не бедствуют? – поинтересовался я, прихлебывая вкуснейший кофе.