Но Жора так обставляется, что никогда его причастность к бандитам не докажешь.

– Дед Омар тоже не лыком шит, – возразил Езидов. – У него свои бандитские кланы по всему Кавказу и во всей Средней Азии имеются…

– Все таки Омар! – воскликнул я.

Трое оперов посмотрели на меня с интересом. – Сейчас объясню, – замахал я руками. – Дед Омар – из тех курдов, что исповедуют зороастризм. Зороастризм включает в себя поклонение огню. А киллеры, убившие Гиви, настоящие огнепоклонники – не случайно они три автомобиля подожгли, это ж ритуал такой!

Возникла пауза.

– Володя, ты утомился, – внимательно глянул на меня Езидов.

– Тебе надо отдохнуть, – добавил Барсов.

А Муравин только презрительно хмыкнул.

– И мы тебя очень просим, Володя, не делай глупостей, – наставительно сказал Езидов. – Ваше Агентство нам и так уже сорвало не одну разработку.

– Как только у нас будет информация, мы тут же тебе сообщим! – пообещал Барсов.

Как же, держи карман шире… Но я сделал вид, что поверил. И тепло попрощался со всеми тремя. Даже с придурком Муравиным.

***

Выдавать в нашу сводку информацию о причастности цыган люли к убийству у «Прибалтийской» я не хотел. Интуиция мне подсказывала, что делать это не стоит… В итоге я получил на «летучке» от Обнорского не один, а целых два втыка – за то, что разблокировал дисководы (Спозаранник, сука, написал таки на меня «телегу»), и за то, что вчера безрезультатно болтался непонятно где. Спорить я не стал, махнул рукой.

А в коридоре Агентства меня дожидался авторитетный предприниматель Рустам Голяк. Три дня назад на него было совершено уже 25 е покушение, и вновь неудачное – десяток пуль прошил его насквозь, не задев ни одного жизненно важного органа. Мы добросовестно отразили этот факт в своей сводке, наша информация прозвучала по нескольким радиостанциям и телеканалам. Но Голяку, очевидно, вновь что то не понравилось…

– Ага! – закричал Голяк, размахивая костылем. – Вот кто назвал меня в своей заметке бывшим сутенером!

Черт возьми, кажется, действительно назвал…

– Рустам, но мне об этом рассказали в РУБОПе, да ты и сам не скрывал, что контролировал в гостинице работу проституток.

– В РУБОПе сидят такие же ущербные люди, как и в вашем Агентстве! – истерически завопил Голяк. – Вы завидуете мне, моему таланту, моему везению… Вы никогда не задавались вопросом – почему я все время остаюсь жив, почему меня не берут ни пули, ни яды?

Да потому что Господь все видит и решает по справедливости! Я никогда не был сутенером, потому что я не получал от шлюх деньги…

– Ну хочешь, – подошел сзади Обнорский, – мы напишем статью под заголовком: «Голяк – не сутенер»?

– Вы только и можете меня подъебывать, потому что вы ущербные и жалкие лицемеры! – взвился Голяк, едва не рухнул на пол и, пойманный на лету дюжими охранниками, покинул Агентство с криком:

– Вы еще узнаете, кто такой Голяк!

Час от часу не легче… Сидя перед компьютером, я глушил одну чашку кофе за другой. Но мысли витали вокруг вчерашних событий – встреча с Измаиловичем, сгоревший «пассат», разговор с операми в кафе. Если я знаю, где цыгане люли разбили свой табор, то что мне мешает в очередной раз вспомнить о своей первой профессии – драматического актера? Почему бы не внедриться?… Стоп стоп, что за бред… Как – внедриться? Прикинуться цыганом люли, отбившимся от табора?

Вовсе нет. Говорят, цыгане – гостеприимные люди и принимают в свои ряды кого угодно.