Вполне возможно, его звали Лазарь Моисеевич Гольцикер.

Теперь уже не я одна в недоумении смотрела на Свету.

– Боже мой! – всплеснула руками Завгородняя. – Что вы на меня так уставились? Просто Лазарь Моисеевич однажды оказал мне неоценимую услугу…

– Вот эту? – Горностаева оттянула на груди безразмерную хламиду.

– Не надейся, – фыркнула Светка. – Сколько можно повторять, что здесь у меня все свое и настоящее.

– Если не здесь, то где? – не унималась Горностаева.

– Тебе бы, Валя, в танке города брать. – Светка закатила глаза, да так, что я испугалась, не придется ли снова Лазарю Моисеевичу оказывать ей «неоценимую услугу». Но через пару секунд Светкины глаза вернулись на привычную орбиту.

– Короче, отрезала Завгородняя, – Лазарь Моисеевич просветил меня по некоторым вопросам пластической хирурги. Зуб даю, эта дама недавно делала подтяжку. Да у нее еще и глаза как следует не открываются! Ну ладно, девчонки, мне пора, – спохватилась Светка, – а то Лукошкина совсем озверела. Пятый раз заставляет меня текст переписывать, все никак не может визу свою драгоценную поставить.

– Так тебе и надо, – мстительно сказала Горностаева. – Не будешь перед Обнорским по десять раз на дню в позе пьющего оленя красоваться.

– Я? Да очень надо, – надулась Завгородняя. – Если хочешь знать, Обнорский вообще не в моем вкусе. И Лукошкина его второй год динамит, у нее сейчас новая фишка – виртуальный роман.

По– моему, он ей на фиг не нужен.

– Лукошкиной? Конечно, не нужен, – резонно заметила я. – Она же умная.

Сенсационное открытие Завгородней вернуло мне душевное спокойствие, и последующие два часа я проблуждала на интернетовских сайтах, информирующих о последних достижениях отечественной пластической хирургии в области омоложения. «Что ж, еще не все потеряно, – подумала я, – у меня еще есть шанс, грех было бы им не воспользоваться».

Уже собираясь домой, я вспомнила, что до сих пор не отнесла в отдел оперативной информации Каширину данные о муже Юлии Львовны. Зная имя, отчество, фамилию и год рождения, наши оперативники могли составить на него полное досье.

– Диктуйте, – кивнул Родион, выведя на экран окно Центральной адресной базы.

Я впервые за весь день опустила взгляд на листок, оставленный Юлией Львовной, и обомлела.

«Вадим Германович Батманов…» – старательно вывела черным по белому госпожа Ларионова. Имя этого человека было мне хорошо известно.

***

– …Батманов?! Вадим Германович… – орал в телефонную трубку муж. – Фамилия, как у педераста! Адрес! Как еще не узнал? Я тебе за что деньги плачу?

За все годы совместной жизни ни разу я не видела мужа в таком остервенении. А создала ему столь «приподнятое» настроение наша пятнадцатилетняя дочь Маша.

Подростковая глупость и проклюнувшиеся задатки папочкиного авантюризма едва не довели ее до беды, меня до инфаркта, а главу семьи до скамьи подсудимых. В тот злополучный день наша Маша пришла домой из гимназии в сопровождении участкового.

– Криворучко Анатолий Степанович, – зычно представился страж порядка.

Романа дома не было. Мне первой суждено было увидеть нашу растерзанную девочку. Сначала ее заслонял своим телом Криворучко. Таким образом он выполнял данное нашей дочери честное слово, что спасет ее от родительского гнева. В противном случае Машка отказывалась идти домой и согласна была ночевать в отделении милиции.

– Успокойтесь, мамаша, с вашей дочерью ничего страшного не случилось! – с порога рявкнул участковый.

В ту же секунду, увидев выражение моего лица, он отскочил в сторону и вжался в соседскую дверь.