– Теперь мы его точно зацепим, – ответил Родя.

***

А я направился в ФСБ. Я позвонил начальнику пресс службы ФСБ и договорился о встрече.

– Приходи, – сказал начальник. – А чего тебе, Андрей Викторович, из под нас, грешных, надобно?

– Да вот думаю у вас пару секретов государственных перекупить… Продашь?

– Запросто. Торгуем налево направо.

Приходи. Выписываю пропуск.

И я поехал на Литейный. Попарился в пробках на Фонтанке и добрался всего за полчаса. Пешком бы дошел быстрее…

– Ну, – весело сказал подполковник Острецов, – какие секреты тебя, Андрей Викторович, интересуют? Недорого продам.

– Год назад погиб ваш сотрудник – Олег Гребешков, – сказал я.

Острецов сразу переменился в лице.

– Да, было такое дело… До сих пор не раскрыто.

– Расскажи, Алексей Иваныч.

– А что, собственно, рассказывать, Андрей? Семнадцатого апреля прошлого года майор Гребешков не вышел на службу. Позвонили – не отвечает. Худого сначала никто не подумал, но после рабочего дня один из сослуживцев заскочил к Олегу домой. Дверь оказалась не закрыта… тело лежало в комнате. Стреляли в упор, дробью… из двух стволов. Соседи накануне выстрел слышали. В начале десятого, вечером. Но значения не придали. Нормально, да? Грохот от выстрела из двустволки на весь дом, а «значения не придали»… Следов никаких, видимых мотивов – тоже.

В общем, «глухарь» классический… А ты почему спросил?

– Убийство сотрудника ФСБ не рядовое явление, – уклончиво ответил я. – Он в архиве работал?

– Да, в архиве.

– Скажи, Алексей Иваныч, а смерть Олега Гребешкова не могла быть связана со службой? Рассматривали вы эту версию?

– Разумеется. В нашем деле версию о связи убийства с профессиональной деятельностью рассматривают обязательно.

– И?

– У нас нет никаких оснований связать смерть Олега со служебными делами.

Тем более, как ты сам понимаешь, архив – это архив. Если бы он был опером или следаком… Тогда, разумеется, можно было бы предположить мотив мести. Хотя и это предположение почти из области фантастики. А архивист? Ну ты же сам понимаешь…

– А что он был за человек?

– Нормальный мужик. Историк по образованию. К нам пришел после универа. В девяностом году. Ты сам прикинь – девяностый год! Нас же тогда травили по черному: палачи! Душители!

Бериевские недобитки… А человек пришел к нам. На оклад копеечный и перспективы туманные.

– А что же привело его к вам? Я бы понял, если бы он пришел на оперативную работу, за, так сказать, «романтикой чекистских будней»… Но в архив!

– Олег – историк. Очень увлеченный был человек… Рассчитывал в нашем архиве найти материалы по Троцкому.

– Нашел?

– Не – знаю. Но крайне маловероятно.

– А в вашем архиве, кстати, есть документы Троцкого – письма, дневники?

– Ты что – смеешься? Такие вещи в Москве.

– Точно?

– Точнее некуда, Андрей Викторович.

К нам не раз поступали запросы от музеев, из научных организаций… Дали бы с радостью, но ни одной бумажки с подписью Льва Давидовича у нас нет.

– Странно, – сказал я. – Может быть, уничтожены?

– Нет, Андрей, у нас ничего не уничтожается… На наших папках стоит гриф «Хранить вечно»… В Москве, в августе девяносто первого, жгли агентурные дела.

Но это другая песня. Это было, когда толпа на штурм главного здания КГБ СССР пошла.