Ответ меня, признаюсь, сразил… Да еще взгляд Аллы, который мало отличался от взгляда кавказцев.

– Он не оставил записки? – спросил Родя.

– Нет.

– У него были финансовые проблемы?

– Нет.

– А со здоровьем?

– Зачем вам это? – спросила она, доставая сигарету из пачки. Родион поднес ей зажигалку.

– Странно, что здоровый молодой мужчина вдруг уходит из жизни.

– Дурак, – сказала она и выпустила струйку дыма.

– Он выстрелил себе в грудь?

– Да. Зрелище было, доложу я вам… б р р! Гадость.

– Это было… здесь?

– Нет, на даче… Уехал посреди рабочего дня на дачу, никому ничего не сказал. Исчез! Нашли только через два дня.

– Он стрелял из двустволки?

– Да. Из двух стволов.

– Пулями?

– Нет. Дробью.

Мы с Родей переглянулись.

– А у него что – не было других патронов под рукой? – спросил я.

– Да там ящик этих патронов! Три ружья и ящик патронов.

– Странно… скажите, Алла…

– Послушайте, – сказала она, – хватит. Хватит об этом. Меня уже допрашивали и в прокуратуре, и в ФСБ.

– ФСБ проявляла интерес к самоубийству Стаса?

– Да они всех тут достали! После того, как убили Олега, они тут круги нарезали, как кокер спаниели. Десять человек, и все задают одни и те же дурацкие вопросы…

А как увидели ружье на стене – вообще вцепились в Стаса!

– Ружье Стаса вызвало их интерес?

– А как же! Им же нужно убийцу найти… Если какого работягу грохнут – всем все по фигу. А тут ихнего замочили – ну они и забегали! Они это сраное ружье и облизали, и обнюхали.

– Стаса подозревали в убийстве Олега?

Алла раздавила сигарету в пепельнице.

– Если бы не железное алиби, то… черт его знает…

– Алиби?

– Да, мы в день убийства Гребешкова были в Финляндии. Но они все равно изъяли наши загранпаспорта, вернули только через три дня.

…Все стало ясно. Мы допили кофе и откланялись. Напоследок я спросил:

– Кстати, Алла, нескромный вопрос…? Вы вышли замуж?

– Да, – ответила она с вызовом. – Если вы хотите сказать, что я еще и башмаков не истоптала…

– Ну что вы, Алла?! Мы не имеем никакого морального права…

Зарычали собаки. Комарницкая ухмыльнулась.

***

Когда мы вышли на улицу, Родя сказал:

– Сдается мне, что эта тетенька помогла своему муженьку на тот свет отправиться.

– Уймись, Родя. Еще пять минут назад ты был уверен, что Комарницкого застрелили комитетчики.

– Я же не знал, что у него алиби…? Давай по мороженому съедим? Угощаю!

***

Потом я все таки рванул в университет. В деканате исторического факультета я быстро нашел профессора Немчинова, у которого учился студент Гребешков. Прошло двенадцать лет, но Владимир Спиридонович Олега помнил:

– Бог мой, – сказал он, – Олежек! Такая трагедия! Это такая трагедия… Убийцу не нашли, Андрей Викторович?

– Нет, – ответил я, – не нашли.

– Жаль. Впрочем, какая теперь разница? Олега уже не вернешь. А ведь он был одним из лучших моих учеников. Исключительно трудолюбивый, честный и ответственный человек… Как несправедлива судьба!

Обсуждать вопрос о справедливости судьбы я не стал. Я спросил:

– Почему ваш лучший ученик пошел работать в КГБ, Владимир Спиридонович?

Немчинов вскинул на меня взгляд:

– Хороший вопрос, – сказал он.