Петро и толстяк переглянулись.

Петро дописывал протокол и, видно, на всякий случай уточнил:

– Откуда звоночек?

– Из дурдома, – вспомнила я любимое определение Соболина. Так часто называет он нашу «Пулю» после планерок.

– Понятно… – Петро почувствовал подвох, но все же спросил:

– И что сдавать будете?

– Самое дорогое, – отмахнулась я.

За мысль о дорогом ухватился толстяк:

– Гражданка Завгородняя! Хоть в квартире, как вы сами видите, порядок, может, все таки, вы сможете хоть примерно сказать, все ли на месте?…

Антиквариат, меха, деньги…

В принципе, на этих ментов я обижалась зря. Приезжают по звонку, квартира вскрыта, с сигнализации снята по шифру – все чин чинарем.

В квартире дамочка, знающая шифр, но утверждающая, что оказалась здесь случайно…

Я встала с дивана и отправилась проверять квартиру. Как я сама не догадалась сделать это сразу?

Чернобурка Василисы висела в шкафу в чехле. Компьютер стоял на своем законном месте. В баре вместе с бутылкой любимого Васькой красного мартини лежала шкатулка с ее украшениями: серьги с брюликами – на месте, кольцо с сапфирами на месте, бусики всякие, браслеты… В большой комнате по прежнему тикали старинные – еще дедовские напольные часы. Все вроде как всегда. Что то, правда, меня цепляло, смущало. Но я не понимала – что.

Я еще раз прошлась по квартире.

Возле телефона в прихожей, прямо на тумбочке, лежал листок бумаги с двумя цифрами: один – обычный городской телефонный номер, другой четырехзначный. Боже, ну какая же Васька балда!

– Вот я же говорила, что моя подруга – забывчивая. Да тут любой дурак воспользуется шифром, если его ему прямо под нос подсовывают. А уж вор – подавно.

Менты переглянулись.

– Этот листок с шифром мы сразу заметили, – сказал Толстяк. – И непременно возьмем его на экспертизу.

Но вы ведь сами уверяете, что в квартире ничего не пропало…

Я снова устало присела на диван.

Взглянула на часы: было почти пять часов дня. Ничего себе – уже целый день занимаюсь Васькиными проблемами: то книгами, то теперь – квартирой.

Мой взгляд скользнул в сторону – на мраморную столешницу маленького изящного столика в углу комнаты.

Ровно секунду я смотрела на пустой столик и, мгновенно представив себе последующую реакцию Василисы на случившееся, сглотнула комок.

– Пингвин…

– Что – пингвин? – Менты смотрели на меня как на действительную постоялицу того заведения, из которого мне только что звонили.

– Чучело Императора исчезло…

***

Чучело императорского пингвина – это семейная реликвия дома Нины Дмитриевны и Василисы.

Муж Нины Дмитриевны – Василий Кириллович – был океанологом.

Познакомились они в Гидромете, студентами. Только Нина Дмитриевна не доучилась, бросила на третьем курсе (ждала ребенка), а веселый бородатый студент Василий поступил в аспирантуру, защитил кандидатскую.

Они очень любили друг друга, ждали сына, которого хотели назвать в честь отца – Василием. Но родилась девочка, и отец окрестил ее Василисой, чтобы в семье имя Васька не исчезло.

К началу первого учебного года отец подарил Василисе чучело императорского пингвина. Птица была огромной, важной и… сидела на яйце.

Дядя Вася объяснял нам тогда, что в семье пингвинов высиживают яйца по очереди. Потому что пока один согревает яйцо своим теплом, другой должен доковылять до океана (а это может быть несколько километров) и подкормиться. Потом они меняются.

И, бывает, что пингвиненок вылупляется не под матерью, а под отцом.