– Уточнил?

– Да, думаю, некоторые мои советы ему помогут. Хотя у него и без того хороший имидж. И вообще симпатичный харизматический лидер.

– Итак, – подвела я черту, – каждый из этих четырех симпатичных людей мог спереть у тебя кассеты, да еще и Императора в придачу.

При воспоминании о чучеле пингвина Васька надолго замолчала. Но снова взяла себя в руки:

– Света, но ведь это мог сделать кто то «пятый».

– Зачем?

– Ну… Чтобы скомпрометировать, например. Может, думал вор, у меня бесценные исповеди встревоженных людей, которые можно как то использовать.

– Даже если вор – неизвестный «пятый», то его почему то интересовали именно эти четыре кассеты.

– Или одна конкретная, а остальные взяты для отвода глаз, – додумалась Васька.

– Правильно. Значит, вне зависимости от того, кто вор, нам сейчас нужно выяснить, чья исповедь представляла интерес (либо кто то испугался за компромат на самого себя, либо кто то искал компромат на одного из этих четырех).

– Завгородняя, ты гений!

– Ну должна же я соответствовать подруге профессорше!

Васька суеверно постучала по столу.

– Ну а дальше что? – Она с надеждой посмотрела на меня.

– Предположим, что вор – один из них… – Я надолго задумалась, принимаясь за вторую чашку кофе, которую услужливо принес старый знакомый бармен Слава. – Как ни крути, надо сужать круг подозреваемых.

– Правильно! – обрадовалась Вася. – Тем более что в моей квартире были только трое из них.

– И, стало быть, только трое могли подсмотреть твой – любезно выставленный на всеобщее обозрение – шифр, – подколола я в очередной раз вспыхнувшую Ваську. Кто эти трое?

– Воропаев, Имант и Соловейчик, – с готовностью ответила подруга.

Так. Старик Воропаев? Вряд ли.

Ты сама сказала, что он искренне убивается по сыну. Соловейчик? Не то.

Во– первых, женщина, во вторых, ей бы сейчас со своими инцестными проблемами разобраться. Остался Имант. Похоже… Во первых, бизнесмен.  Это, сама знаешь, люди особенные, отчаянные. Может, он испугался, что пленка окажется в руках партнеров? Да, скорее всего, это – Имант.

К тому же – Борис…

– Све та!…

– В общем, надо с этим Имантом поближе познакомиться.

В это время Васька листала свою записную книжку и на стол выпала фотография: Васька сидит в комнате рядом с чучелом Императора и с Жужой на руках. Я тут же вспомнила свой конфуз с собачкой во дворе Васькиного дома и на всякий случай спросила:

– Слушай, а у вас Жужа никогда не убегала? В смысле – не пропадала?

– Жужа? Ну она – девочка своенравная. Мы же ее без привязи держим: иногда убежит на день по своим «собачьим делам», а потом обязательно возвращается. А сейчас она с мамой в Петровке, там ей раздолье. Тут на днях – я как раз в Москве была – убежала как то очень надолго, мама даже забеспокоилась. Но все равно вернулась.

Василиса взяла фотографию, собираясь положить ее в книжку, и в последний момент еще раз перед моими глазами мелькнула гордая голова императорского пингвина. И тогда меня осенило.

– Вась ка! Я знаю, кто это!

– Кто? – обалдела подруга.

– Это – Полярников! Как же я сразу не догадалась?

– Почему именно он?

– Потому что он – Полярников!

А у тебя украдена кассета с его исповедью и… пингвин.

– Да?… – недоуменно прошептала Вася. – Они что, всегда воруя, указывают каким то образом на свою фамилию?

Действительно, неувязочка получилась.