— И что вы сделали? — снова спросил прокурор.

— Меня охватила страшная паника. Потому что одно дело вести переписку с мужчиной, который находится от меня за тысячи миль, а совсем другое — встретиться с этим человеком лицом к лицу. Меня это очень обеспокоило и я чувствовала себя ужасно глупо.

— Да? И что дальше?

— Когда он приехал, то послал телеграмму, на каком поезде прибудет и я встречала на вокзале. Все сразу стало складываться плохо… Ну, иначе.

— В чем это выражалось?

— Он отнесся ко мне очень холодно и, впрочем, оказался совершенно другим человеком, чем я ожидала. Конечно, — добавила она поспешно, — я знала, что все это глупо, но в своем воображении я создала образ мужчины со всеми мыслимыми достоинствами, хотя никогда его не видела. Я считала его другом и страшно разочаровалась.

— А что получилось потом? — спросил мягким голосом Гамильтон Бергер.

— Я позвонила ему дважды или трижды и как‑то вечером мы с ним выбрались в город…

— Продолжайте пожалуйста.

Мэй Джордан пожала плечами.

— Этот мужчина был просто невыносим, — сказала она, окинув обвиняемого презрительным взглядом. — Он вел себя покровительственно и как‑то дешево, крикливо… Я быстро поняла, что он не верно воспринял мои письма. Он смотрел на меня как на… Относился ко мне, словно я была… Не проявлял уважения, даже элементарной вежливости. Этот человек просто не знает, что такое деликатность.

— Что вы сделали?

— Я сказала ему, что хочу получить назад свои письма.

— И что он ответил?

Она снова окинула презрительным взглядом Джефферсона.

— Он сказал, что я могу их у него купить.

— Ну и?..

— Я решила забрать эти письма. Ведь они были моей собственностью.

— Что вы сделали?

— Четырнадцатого июня я пошла в его офис. Я выбрала время, в которое обвиняемый и мистер Ирвинг обычно уходили на ленч.

— И что вы сделали? — повторил свой вопрос Гамильтон Бергер.

— Прони… Вошла в офис.

— С какой целью?

— Единственной моей целью было найти письма, которые я когда‑то написала.

— У вас были причины предполагать, что эти письма находятся в офисе?

— Да. Он сказал мне, что держит их у себя в кабинете и что я могу придти за ними и получить их, если соглашусь на его условия.

— И что случилось?

— Я не могла найти писем. Я искала везде. Я открыла ящики стола и тогда… — она остановилась.

— Продолжайте, — поторопил ее Гамильтон Бергер.

— Открылись двери, — нервно закончила она.

— Кого вы увидели в дверях?

— Обвиняемого, Дэвида Джефферсона.

— Он был один?

— Нет. Вместе со своим сотрудником, Уолтером Ирвингом.

— И что тогда случилось?

— Обвиняемый стал страшно ругаться. Он называл меня такими словами, которых я никогда прежде не слышала.

— Ну и?

— Он пытался меня схватить и…

— А что вы сделали?

— Я отступила, натолкнулась на кресло и упала. Тогда мистер Ирвинг схватил меня за щиколотки ног и так держал. Дэвид Джефферсон сказал, что я всюду сую свой нос, а я ему ответила на это, что пришла только за своими письмами.

— И?..

— Обвиняемый, когда услышал это, посмотрел на меня с нескрываемым удивлением, а затем сказал Ирвингу: «Чтоб черти все разодрали, но она, похоже, говорит правду!».