Вызвав к себе Жало, я отправил его сотню на разведку, попутно для совершения диверсий, на противоположный берег реки, с ними вместе ушёл и мой лучший пушкарь — Семён Кнут. С собой они взяли бочонок чёрного пороха, и ещё двести стрелков, на всякий партизанский случай.

Войско развернуло лагерь вокруг форта, щедро потребляя, накопленные французами, запасы продовольствия. Небольшие отряды разведчиков отправились в разные стороны, пытаясь найти противника. Я ждал от них вестей, и, проводя насильно мобилизацию, стягивал отовсюду отряды негров.

Семён Кнут, до сих пор никак не мог привыкнуть к тому, что им командовал настоящий негр, отлично разговаривавший на русском языке, да к тому же, знающий больше, чем он. Это никак не укладывалось в его голове, никак…

Объяснялось это только тем, что он был великим унганом. Колдун, часто всплывало в голове Семёна, чернокнижник. Глядя на его страхолюдскую рожу, и на такое же страшное копьё, он начинал верить в это, несмотря на неистовую веру в Бога. Да и Мамба, вроде как, в Бога верил. Как это всё уживалось с большим золотым коптским крестом, висевшим на его шее, было неясно.

Дикарь, он и в Африке дикарь. Православный чёрный дикарь, отлично говоривший по-русски, только как-то не по-русски. Непривычные словечки, резавшие слух, постоянно выскакивали из чернокожего вождя, ставя в тупик всех русских авантюристов.

Выкинув из головы всё это, Семён сосредоточился на закладке порохового заряда под рельсы одинокой узкоколейки, никем не охраняемой и проходящей через джунгли. Переправившись всем отрядом на плотах через реку, они взяли штурмом перевалочную станцию, уничтожив и разогнав находившихся в ней десяток карателей, а заодно, и местных жителей.

Запалив фитиль, Семён отбежал далеко в сторону и рухнул на землю, закрыв голову обеими руками. Но не все последовали его примеру, некоторые из воинов начали любопытно вытягивать шеи, надеясь увидеть незабываемое зрелище взрыва.

Как ни орал Семён, они не реагировали на него, а командир отряда Жало не посчитал нужным потребовать этого от своих подчинённых. Прогремел взрыв, кинув вверх землю, остатки разбитых взрывом шпал, и куски рельсов.

Бешено вращаясь в воздухе, кусок железки прилетел в голову одному из любопытных, начисто её оторвав. А Семён… предупреждал! Но дело было сделано, путь разрушен, что в условиях Африки надолго парализовало всё движение в этом направлении.

Пора было возвращаться, угнав молодых, но истощённых от голода рабочих, которые жили на станции, отряд Жало отправился обратно к реке, таким же образом перебравшись обратно на свой берег.

Сотник Жало явился ко мне, вместе с радостно улыбающимся русским пушкарём. По их довольным рожам всё и так было понятно. Разведка доложила о французах, двигавшихся мне навстречу. На мой вопрос: — Сколько их? Ответ был неопределённым. Много, очень много, пипец, как много, очень знаете информативно…

Раскрыв карты, переданные мне ещё Феликсом, я стал разглядывать местность, пытаясь сообразить, где нахожусь, и куда мне одинокому податься. До Атлантического побережья Африки было ещё очень далеко, около пятисот километров. А надо ли мне туда?

Габун, как тогда называли Габон, был гораздо ближе. У меня какая задача была от немцев с англичанами получена? — Нападать на французские территории! Я напал? — Напал! Хорошего понемножку. Выражение разведчиков «писец, как много» меня изрядно напрягало. Но уходить без прощального «прости» как-то и неудобно даже. Перед собою, скорее, чем перед буржуазными эксплуататорами всех европейских мастей.

Вытащив приобретённую, по случаю, у одного из Ашиновских разгильдяев колоду карт, я раскинул картишки. С обычными картами было легко. Вот король! Вот ферзь! Тьфу ты, валет! Туз бьёт короля, король — даму, ну и так далее, это если мы играем в дурака. Но есть же и другие игры.