Хотелось броситься на землю, обварить себе все тело, вывернуть его наизнанку. Рэй прикасался к моим волосам, трогал кожу между грудями, ноги.

– Не знаю… Наверно.

– Он… он не успел?..

– Нет.

Он кивнул и уставился на желтый песок, шевелившийся у его кроссовок.

– Сочувствую, – сказал он.

– Ничего. Главное – мы живы, руки‑ноги‑головы на месте, – утешила я.

Это строка из одного стихотворения Гектора. Мы живы, руки‑ноги‑головы на месте и не в подземельях ГУР. ГУР – это наш кубинский кошмар, Главное управление разведки.

Франсиско нахмурился и промолчал. События этого утра выбили его из колеи, но это, честно говоря, не имело никакого значения. Важно было состояние Педро: только он знал дорогу.

Я подошла к нему. Его только что перестало рвать, он никак не мог справиться с сигаретой. Закрыв ладонями огонь, я помогла ему прикурить.

Он затянулся, кашлянул и снова затянулся.

– Ну, Педро, расскажи мне, как ты собирался действовать? Каков был изначальный план?

Но ему было не до ответа.

Терпеливая, как команданте революции, святой Че, я позволила ему несколько раз затянуться и снова задала свой вопрос.

– Я… я должен был провезти вас через Нью‑Мексико. Доехать до Двадцать пятой автострады и остановиться, как обычно, в мотеле «Тринидад», в Колорадо.

– Сколько времени должно было уйти на дорогу?

– Не знаю, часов десять.

Смогу я отложить нервный срыв еще на десять часов? Придется. Я взяла у него из рук ключи, раскурила ему очередную сигарету, открыла водительскую дверцу «лендровера», потянулась через сиденье и включила зажигание.

– Ты что делаешь? – спросил Педро.

– Десять часов, hermano,  брат. Надо пошевеливаться.

Глава 3

Старая Гавана

Слезы. Слезы на восходе луны. Слезы под беззвездным небом. Слезы текли по моим бледным щекам, а убийца между тем убирал со столов в ресторане грязную посуду.

Потягивая мохито, я смотрела на помощника официанта. Если я когда и видела виновного, то – вот он. Гектор прав. Малышка мертва.

Я утерла лицо салфеткой для коктейля и покачала стакан. Лед начал подтаивать.

Вечер был, как сказала бы моя мама, душный. Для нее любой вечер – душный. Считается, что ее предки приехали на Кубу из знаменитой своим мягким климатом испанской провинции Галисия, так что здесь ей судьбой положено страдать от жары.

– Ты что там делаешь? – раздался в наушнике голос Гектора, звучный, грубый; он говорил с напускной серьезностью, как человек из провинции, приложивший немало усилий, чтобы избавиться от акцента, который у него тем не менее был заметен. – Ну, Меркадо, не сидеть же нам так весь вечер! – добавил Гектор. Некоторые гласные он произносил, как жители Сантьяго, но в целом подобный акцент характерен скорее для кастильского испанского, чем для какого‑либо иного диалекта. Я знала, он смотрит много нелегально ввезенных американских и европейских ди‑ви‑ди, может быть, это он оттуда набрался.

Передо мной лежал китайский сотовый телефон, работающий в режиме «уоки‑токи», как рация.

– Не волнуйтесь, Гектор, дайте спокойно выпить, – негромко сказала я.

– Ты, надо думать, уже арестовала там десяток‑другой подозреваемых?

– Еще нет, но я к этому близка.

– Так держать!

– Давайте, Гектор, наплодим с вами ребятишек. Уродливые будут, сукины дети, но с такими мозгами, как у вас, не сомневаюсь, далеко пойдут. – Я старалась поддержать его шутливый тон.