Лицо Фистфута бледнеет, руки его падают на колени.

— Вы были рады, когда вам врезали по голове и отобрали куклу, так? — говорит Дрорег.

— Я посвятил Хоре лучшие годы жизни, — шепчет Фистфут. — Я отдал персомузыке всего себя. И получил взамен лишь кучу долгов. Я стал попрошайкой-сутенером на 14-ой улице, вы понимаете? Сутенером единственной фарфоровой куклы, которую никто даже трахать не хотел.

Фистфут нервно смеется.

— Когда я наконец избавился от Хоры, это стало лучшим моментом в моей жизни, — говорит Фистфут, — это был момент свободы. Я больше не сравнивал ее вечно молодое лицо со своим состарившимся. Символ зря прожитой жизни исчез. Я стал свободен. Понимаете?

— Ага, — говорит Дрорег. — Обычно меня и нанимают сами виновники. Вы как типы, у которых пропадают стервы-жены. Возвращать стерв, понятно, мужики не хотят, но, чтобы оправдаться перед совестью, нанимают меня, глупого орка, который собственный зад вряд ли найдет.

Дрорег оглядывает драную, облезлую мебель.

— Большинству тех типов везет, — говорит Дрорег. — Их жен я нахожу, но, как правило, стервы уже трупы.

Дрорег подходит к кукле и сдергивает с нее мешок.

— Забирайте труп своей куклы и гоните оплату, — рычит Дрорег.

Фистфут поднимает глаза на персомузу и чуть ли не падает в обморок. Безглавая кукла дергает белыми ногами и руками, как умирающий в агонии. Точно так же бегает курица по двору, когда ей отрубают голову.

Фистфут плачет, руки его дрожат, все маленькое тело его трясется.

— Хора, Хора, — стонет Фистфут. — Прости меня… Прости.

Дрорег хватает Фистфута за шкирку и вздергивает на ноги.

— Потом поворкуешь с ней, — рычит Дрорег. — Гони оплату.

В его руках Фистфут плачет. Взгляд человечка прикован к танцующей кукле.

Но Дрорегу плевать. Маньяк Сью. Сара, мстящая монстрам из своих кошмаров. Орки-насильники, которые изуродовали Сару. Если жителям этого города нравится сходить с ума, Дрорег будет единственным, кого интересуют только деньги. Грязные, чистые — неважно.

Дрорег бросает Фистфута на пол и идет вглубь квартиры. Орк шарит по полкам, переворачивает шкаф, вскрывает ножом обшивку дивана. Все это время Фистфут плачет у ног дергающейся Хоры.

За батареей Дрорег находит банку из-под огурцов с сорока аконитами. Больше денег в квартире Фистфута нет.

Дрорег сует деньги в карман пальто. Перешагивает через Фистфута. Взгляд орка скользит по обрубку шеи фарфоровой куклы.

— Всего хорошего, — говорит Дрорег и хлопает дверью.

Фонари вдоль дороги затухают. Небо светлеет на востоке. Орк смотрит на запад. 14-я улица наверняка уже опустела. Всех «фей» разобрали, сделки с клиентами состоялись.

Дрорег сжимает деньги в кармане, на ощупь пересчитывает число банкнот. Снова и снова. Наконец орк спешит на запад — небеса там еще черные. Железные сапоги громыхают по асфальту, как машины для починки дорог.

Может, кто-нибудь все же остался на 14-й улице. Троллиха Мишель была не против за двадцать аконитов по-быстрому.

Железные сапоги

После бессонной гулящей ночи частный детектив Дрорег отпирает дверь своего кабинета-квартиры. Еще на входе чуткие ноздри детектива улавливают свежий запах мускуса, диких злаков и выделанной кожи. Запах орка.

Дрорег делает шаг обратно в коридор. Правая рука, скользнув между пуговиц плаща, ныряет во внутренний карман с пистолетом. Вынув оружие, орк ждет. В кабинете тишина. Дрорег заглядывает внутрь.

Возле окна в его кресле развалилась орчанка.