- Да что вы все извиняетесь?! - я вскакиваю и начинаю кружить по кухне. -

Что вы все такие деликатные? Почему ты решила, что мне неприятно

вспоминать Надежду? Запомни раз и навсегда: я люблю о ней вспоминать. Мне

приятно о ней вспоминать. И я хочу о ней помнить, так что не стесняйся

лишний раз назвать ее имя!

  Катенька обхватила щеки ладонями, глаза ее подозрительно заблестели.

  - Олежек! - умоляюще шепчет она. Я моментально остываю, сажусь в кресло.

  - Прости, Катенька.

  - Ничего, Олежек, это я виновата.

  Мне не хочется ничего ей объяснять. Хотя сказать можно многое. Вероятно,

моя ранняя старость началась в тот день, когда я стоял по одну сторону

гроба, а весь остальной мир - по другую. Между нами лежала Надежда. Мои

друзья совершенно искренне мне сочувствовали, вот в чем дело. Они даже

подбадривали меня - ничего, мол, жизнь продолжается. Правда, при этом

отводили взгляды. Они обещали заходить почаще и полностью сдержали

обещание. В первое время их невыносимые визиты происходили почти каждый

день. Они приходили, садились на кухне со скорбными лицами, я наливал им

чай... Разговоры не клеились. Про Надежду они стеснялись напоминать, как

сейчас Катенька, а все другие темы казались им мелкими по сравнению с моей

бедой.

  Мои друзья решили, что я умер вместе со своей женой, а в моем теле

осталось что-то непонятное, какая-то душа-мумия. Отныне они не

рассказывали при мне сальных анекдотов, не хвастали приключениями по

женской части. Даже громкий смех в моем доме казался им недопустимым.

  Я ничего не говорил, но мысленно орал им: что же вы делаете, сволочи! Не

хмурьтесь, не молчите! Таскайте меня по кабакам, заваливайтесь ночью

пьяные и веселые, приводите своих нечаянных подружек - не прогоню, не

обижусь. Жизнь продолжается, и я хочу жить!

  Жизнь продолжается, уверяли они меня на кладбище. Но, видимо, уже знали,

что продолжать им придется без меня. Нет, они остались верны мне. Пустят к

себе в любое время суток, окажут любую услугу, дадут взаймы сколько надо

денег. Но сами - сами не придут ко мне ни с какими просьбами. Это не

дружба. Это шефство.

  Почему? Не знаю точно. Сначала думал, что в день похорон я изменился

настолько, что стал другим человеком. А потом понял, что они тоже

по-своему любили Надежду...

  Катенька сидит грустная. Она жалеет, что затеяла этот разговор. Мне

хочется ее утешить.

  - Катенька! - зову я. - Хочешь, я покажу тебе Зазеркалье?

  - Разве я похожа на маленькую девочку, - обиженно говорит она, - чтобы

рассказывать мне сказки?

  - А разве я похож на сказочника? А ну, вспомни, где я работаю?

  Ее глаза мгновенно просыхают и вспыхивают чудесным светом. Она обожает,

когда я рассказываю про свою работу. И не упускает случая притворно

удивиться - как мог такой зануда, как я, попасть на загадочную и

увлекательную службу в Ведомство.

  Мы идем в прихожую и останавливаемся перед зеркалом.

  - Что ты видишь в нем, Катенька?

  - Себя. И тебя.

  - Но ты не можешь видеть себя там, потому что ты здесь, рядом со мной.

  - Ну, то есть свое отражение.

  - Верно. А что такое отражение?

  Она с беспомощной улыбкой заглядывает мне в глаза, пытаясь увидеть там,

что за тайну я сейчас ей открою.

  - Отражение - это просто картинка на поверхности зеркала, ты согласна?

  - Ну... Да.

  - А теперь - принеси фотоаппарат. Катенька улетает в комнату и быстренько

возвращается с аппаратом.

  - Итак, - говорю я с видом фокусника, - отражение - не более чем картинка

на стеклянной плоскости.