принадлежал только мне и дворникам.

  На вокзале не было никакого утра. Его никогда там не бывает из-за

круглосуточного режима. Возле огромного стенда с расписанием прохаживался

туда-сюда Петька с сумкой за плечом. Я издалека узнал его по выгоревшей

добела панаме-"афганке", которую он брал с собой, как талисман, в любую

загородную поездку - от пикника до спецоперации.

  - Привет, Петя. Что такой хмурый?

  - А-а... - Петька с досадой махнул рукой. - Полночи не спал - зуб

разболелся.

  - Мог бы вызвать дежурную машину, тебя отвезли бы в круглосуточную

стоматологию. Все-таки в экспедицию выезжаем.

  - Да ладно... Я его анальгином, а потом заснул.

  - А где Гришаня?

  - Пока не видно. Но, чувствую, уже рядом. Да, я тоже это чувствовал. И мог

легко представить, как наш Гришаня сейчас нервничает, поминутно глядя на

часы, мысленно подгоняет троллейбус и шепчет одними губами: "Я уже

близко... Подождите, я сейчас буду..."

Самое интересное, что водители действительно поторапливаются, если у них в

салоне опаздывающий Гришаня. Назвать это телепатией я не могу по

профессиональным соображениям. Феномен Гришани, как и сотен других

зарегистрированных аномалов, всесторонне изучен и описан в справках и

отчетах экспертиз.

  Но слова "телепатия" в его личном деле нет, это точно. Телепатия,

полтергейст, телекинез - такие понятия не пользуются популярностью в

Ведомстве. Слишком все сложно, чтобы называть многообразные и непостижимые

Явления этими расхожими вульгарными словечками. Один знакомый военный,

матерый оружейник, как-то жаловался мне, что его прямо-таки корежит когда

люди, увидев любой укороченный автомат, спешат окрестить его "узи". Это то

же самое. Нельзя называть "телепатией" высокоорганизованный

психофизический феномен, обнаруженный у нашего Гришани.

  Гришаня умеет многое. Не только подгонять троллейбусы. Какая из сторон его

тайного таланта может понадобиться в сегодняшней поездке, не знают ни он,

ни мы с Петей.

  - Я не опоздал?

  Вот и он сам. В тот момент внештатник сильно смахивал на запыхавшуюся

дворнягу: волосы всклокоченные, дыхание тяжелое, разве что язык набок не

свесил. Сразу видно, торопился человек.

  Ждать больше некого. Петр открыл кошелек, убедился, что билеты на месте, и

мы отправились к дизель-поезду, который пыхтящей зеленой змеей развалился

вдоль перрона.

  Потом мы тряслись на деревянных скамейках и слушали, как трое

железнодорожных рабочих в оранжевых жилетах громко спорили, закрывать ли

им на сверхурочные работы отдельный наряд или пустить все одной графой.

  Вообще людей в вагоне было мало. Неподалеку от нас шуршал газетой пожилой

полный господин. После прочтения каждой статьи он сокрушенно качал головой

и вздыхал: "Да-а. Да..."

Еще был крепенький круглолицый солдатик, весь обвешанный, как полагается

"дембелю", значками, аксельбантами и всякими неуставными декоративными

деталями. Он заметно нервничал, энергично крутил головой по сторонам и

поглядывал на часы.

  - Эй, - позвала его серая старушка с двумя перевязанными сумками. - Ты не

Сычевых сын?

  - Да! - обрадовался паренек.

  - Я и смотрю - знакомый, - с удовлетворением кивнула старушка. И уточнила:

  - Мать твою фотографию в совхозе показывала. Они тебя только завтра ждут.

  - А я пораньше смог, - широко улыбнулся солдатик. - Домой скорее хочется.

  - Конечно, - понимающе вздохнула бабуля.