– Каких возможностей, о чем ты? – саркастически фыркнула Ирина. – За прилавком стоять я и у себя дома могу, при этом буду жить в родной комнате, спать в своей постели… Олесь, у меня там парень остался. И он пока меня ждет.

– Ты его любишь, да? – осторожно спросила Олеся. Ира неопределенно пожала плечами.

– Да не особо. Не очень. Привыкла как то. Я бы даже его бросила, ради карьеры, ради учебы, если бы он отказался в Москву переезжать. А получается, что мне нет резона ждать. Лучше в следующем году приехать и попробовать поступить, пока еще возраст позволяет.

– Какой возраст, о чем ты? – растрогалась Олеся, бросилась к Ире и обняла за плечи. – Ты что, старуха?

Ира горько ухмыльнулась.

– Тебе семнадцать. А мне двадцать два. Зимой будет двадцать три. Прием до двадцати пяти лет в основном. У меня осталось года два. Если не успею – все. Можно забыть о карьере артистки.

Они помолчали, а потом Олеся тихо сказала:

– Может, все таки подумаешь еще?

– Да некогда думать, годы то идут. В общем, я уже все решила. Ради дела я бы осталась, а так – не могу. Здесь все быстро надо делать, на лету, а я, в конце концов, не майский жук.

Той ночью Олеся долго не могла заснуть, все думала, что и ей, возможно, придется пополнить список сломанных столицей, вернуться домой и зажить прежней жизнью, такой же как у всех. И от этих мыслей, тяжелых, вязких, становилось тошно и жутко. Ее пугало, что в суете между работой в ресторане и поисками себя она совершенно забыла про банальную личную жизнь, и дальше ни к чему не обязывающего флирта дело так и не пошло. И даже Вася почему то не воспринимал ее как девушку. Скорее, как друга, что льстило, но одновременно и обижало.

Ира сдержала слово и через два дня уехала домой. А на следующий день вкрадчивый мужской голос пригласил Олесю на кинопробы.

– Что за компания? – спросил Вася. В телефоне что то здорово трещало, оттого его голос доносился как из трубы.

– «Уорнер Бразерс», – весело ответила Олеся.

– Смешно. А если серьезно?

– Шут его знает. Какое то мудреное название, я не запомнила.

– Замечательно, – фыркнул он в трубку. – Пошла туда, не знаю куда… ты как себе это реально представляешь? Здрасьте, сюда ли я попала? А если там тебя спросят: а куда вы целились?

– Вась, не ной, у меня на бумажке все записано, – пробурчала Олеся, подходя к остановке маршрутки.

– Ну, так достань бумажку и посмотри.

– Не могу. Она где то в сумке. Ради твоих прекрасных глаз я не намерена все бросать и там копаться, не горит же. Вон, маршрутка подходит. Сейчас сяду и перезвоню.

Вася помолчал, а потом добавил недовольно.

– Только обязательно перезвони. Может, у них и для меня найдется ролька.

Олеся пообещала и отключилась. Сунув телефон в сумку, она приготовилась штурмовать маршрутку вместе с насторожившимся пассажирами.

Бумажка нашлась быстро. На ней был криво нацарапан адрес и название кинокомпании, совершенно незнакомое, читаемое в русской транскрипции как «Свит Кьюпид». Зайти к Андрею Пряникову.

Пряников. Не какой нибудь Земекис, не Кэмерон. Миленько, ничего не скажешь.

Несмотря на браваду, Олесе было страшно.

Москва летела мимо окон, заманивая глянцевыми витринами, с застывшими красавцами манекенами в гламурном шмотье. Застревая на перекрестках, маршрутка то и дело давала возможность оценить это великолепие, после чего в распухшую от страха и сомнений голову Олеси лезли мысли, что осень уже не за горами, а у нее нет даже сапог и куртки, все осталось дома. Квартплата съест почти всю зарплату, и без Иры ей придется платить за двоих.