Потом в дверях загремели ключи и конвоир повел ее по узким коридорам в комнату для допросов. Идти, с заложенными за спину руками, мимо дверей, выкрашенных в мерзкий синий цвет, с закрытыми циклопьими глазками, было жутко. Где то посередине пути Наташа начала подвывать, и в кабинет вошла вся в слезах.

Следователь, похожий на грызуна, посмотрел на нее с отвращением. Похоже, это чувство она теперь вызывала у всех. Памятуя о просмотренных сериалах, Наташа сквозь зубы процедила, что без адвоката говорить не будет, и попросила дать возможность позвонить.

– А что у нас с лицом? – невежливо поинтересовался следователь.

– Ничего.

– Нет, в самом деле… Нос разбит, глаз заплыл… С кровати, наверное, упала?

– Вот именно, – мрачно подтвердила Наташа. – Дайте телефон.

– И кому звонить собралась? Подельникам?

– Я имею право на звонок, – упрямо цедила она сквозь зубы. – И мне надо к врачу. Вы что, не видите, что мне плохо?

– Ребенку, которому ты шею свернула, еще хуже, – безжалостно парировал следователь. – Но будь по твоему. Дежурного адвоката мы тебе вызовем, конечно. А пока в лазарет пойдешь, раз говорить не желаешь. Иди уже, звезда Ю тьюба! Конвой!

В лазарете церемониться с Наташей тоже не стали. Говорить о своей беременности она не отважилась. Ссадины врач залил йодом, потеряв к своей подопечной всякий интерес.

Ближе к вечеру Наташу снова выдернули из камеры и отправили в комнату для допросов, но на сей раз вместо следователя с лицом хорька, за столом сидел приятный дядька в строгом, на вид, довольно дорогом костюме.

– Добрый день, Наталья, – бодро сказал он и представился. – Виталий Андреевич. Я – ваш адвокат. А что у вас с лицом? Хотите курить?

Все это он выпалил автоматной очередью, подал носовой платок и пачку «Гламура». Наташа облизнула пересохшие губы, так ей хотелось сигарету. Но когда ее рука потянулась к пачке, она вдруг нахмурилась.

То, что адвокат принес ей дамские сигаретки, причем ее любимые, показалось подозрительным. Она еще раз окинула взглядом дорогой костюм, внимательно оглядела шикарные ботинки и резко спросила:

– Виталий Андреевич, а вы… дежурный адвокат?

Она ожидала наполненного отвращением взгляда, и даже приготовилась, подобравшись, как охотившаяся кошка, но Виталий Андреевич, улыбнулся мягко, и вроде бы даже сочувственно, показывая мелкие квадратные зубы.

– Наталья, я – вовсе не дежурный адвокат. Меня наняли ваши товарищи. Но об этом мы здесь говорить не будем, хорошо? Финансовый вопрос вас вообще не должен занимать в данный момент. Думайте о том, что невиновны, и оказались тут случайно. Недоразумение, в которое вы чудом оказались впутаны, скоро разъяснится. Вы меня поняли?

– Поняла, – сказала Наташа и даже головой затрясла, показывая, что она вовсе не такая дура, какой кажется, а потом робко поинтересовалась: – А вы хороший адвокат?

Виталий Андреевич рассмеялся, но в этом смехе не было ничего обидного. Напротив, хохотал он весьма заразительно, и Наташа волей неволей сама улыбнулась, хотя растягивать лопнувшие в драке губы было больно.

– Хороший, Наташенька. И дорогой. А теперь давайте перейдем к делу. Нам надо выстроить линию защиты. Вы курите, если желаете, курите и рассказывайте.

Жадно паля сигарету за сигаретой, Наташа рассказала все: от участия в митинге на Болотной, до налета на Дом малютки, выдала всех подельников, настаивая на том, что ничьей смерти не хотела, и вообще затея изначально ей не нравилась. Войдя в раж, она настолько отчетливо представила себя жертвой, что от жалости к себе самой в горле свело.