|
В восьмидесятых годах он брал отпуск из «Секции» и работал военным атташе. Перед тем он начиная с семьдесят шестого года как ненормальный работал с Залаченко почти круглые сутки, и я посчитал, что ему действительно необходим перерыв. Он отсутствовал с восемьдесят пятого по восемьдесят седь-мой год, а потом вернулся обратно. – Можно сказать, что он проработал в «Секции» до девяносто четвертого года, когда пере-шел во внешнюю организацию. В девяносто шестом году он стал заместителем начальника от-дела по работе с иностранцами и попал в сложную ситуацию, так что ему приходилось очень много заниматься своими непосредственными обязанностями. Разумеется, он все время поддер-живал контакт с «Секцией», и до самого последнего времени мы с ним регулярно общались примерно раз в месяц. – Значит, он болен. – Ничего страшного, но у него сильные боли – грыжа межпозвоночного диска. В послед-ние годы она его периодически беспокоит. Два года назад Бьёрк пробыл на больничном четыре месяца, а в прошлом году в августе снова слег. Он должен был приступить к работе первого января, но ему продлили больничный, и теперь он просто ждет операции. – И воспользовался больничным, чтобы бегать по шлюхам, – заключил Гульберг. – Да, он ведь не женат и, если я правильно понял, в течение многих лет регулярно общался с проститутками, – сказал Юнас Сандберг, до этого почти полчаса не открывавший рта. – Я чи-тал рукопись Дага Свенссона. – Ясно. Но кто-нибудь может объяснить мне, что, собственно, произошло? – Насколько мы понимаем, по всей видимости, всю эту карусель закрутил именно Бьёрк. Иначе просто невозможно объяснить, как материалы расследования девяносто первого года по-пали в руки к адвокату Бьюрману. – Который тоже проводил время, бегая по шлюхам? – поинтересовался Гульберг. – Насколько мне известно, нет. Во всяком случае, в материале Дага Свенссона он не упо-минается. Зато он являлся опекуном Лисбет Саландер. Ваденшё вздохнул. – Вероятно, это моя ошибка. Вы с Бьёрком ведь заткнули Саландер в девяносто первом го-ду, отправив ее в сумасшедший дом. Мы рассчитывали, что она пробудет там значительно дольше, но ей назначили наставника, адвоката Хольгера Пальмгрена, которому удалось ее оттуда вытащить. Он поместил ее в приемную семью. Вы к тому времени уже были на пенсии. – Что произошло потом? – Мы за ней приглядывали. Ее сестра, Камилла Саландер, тем временем жила в другой приемной семье, в Упсале. Когда им исполнилось по семнадцать лет, Лисбет Саландер вдруг начала копаться в своем прошлом. Она стала разыскивать Залаченко и штудировать все доступ-ные ей официальные регистры. Каким-то образом, мы точно не знаем, ей удалось узнать, что сестре известно, где находится Залаченко. – Это соответствовало действительности? Ваденшё пожал плечами. – Если честно, представления не имею. Сестры несколько лет вообще не встречались, а потом Лисбет Саландер отыскала Камиллу и попыталась заставить рассказать, что той известно. Их встреча закончилась бурной ссорой и основательной дракой. – Вот как? – В те месяцы мы тщательно следили за Лисбет. Мы также проинформировали Камиллу Саландер о том, что ее сестра агрессивна и психически больна. Она-то и связалась с нами после внезапного визита Лисбет, и мы сразу усилили слежку. – Значит, ее сестра была твоим информатором? – Камилла Саландер до смерти боялась сестры. В любом случае, Лисбет Саландер при-влекла к себе внимание и других людей. Она неоднократно ругалась с работниками социальной комиссии, и мы решили, что она по-прежнему представляет угрозу расконспирации Залаченко. Потом произошел тот инцидент в метро. – Она напала на педофила… – Именно. Она явно проявляла склонность к агрессии и психические отклонения. |
