Мы с Бланкой решили, что нам нужно поговорить с Мануэлем о его прошлом, и жаль, что Даниэль не может помочь нам — ведь при вмешательстве такого типа присутствие профессионала оправдано, даже если это начинающий психиатр, как он. Бланка утверждает, что к переживаниям Мануэля следует относиться с такой же заботой и деликатностью, которой требует его аневризма, потому что они заключены в пузырь памяти, который, лопни он внезапно, может его уничтожить. В тот день Мануэль отправился в Кастро за какими-то книгами, а мы воспользовались его отсутствием, чтобы приготовить ужин, зная, что он всегда возвращается на закате дня.

Я начала печь хлеб, как обычно делаю, когда нервничаю. Я успокаиваюсь, когда тщательно вымешиваю тесто, придаю ему форму, ожидаю, пока сырая буханка поднимется под белой тканью, выпекаю её до румяной корочки, а затем, ещё тёплую, подаю друзьям — успокаивающий и священный ритуал. Бланка приготовила безупречного цыплёнка с горчицей и французским беконом, что так любит Мануэль, а на десерт подала каштаны в сиропе. В доме было уютно, пахло свежеиспечённым хлебом и рагу, медленно тушащимся в глиняном горшочке. Вечер был скорее холодный и спокойный, с серым небом, но без ветра. Вскоре будет полнолуние и ещё одна встреча русалок в небольшой пещере, чреве Пачамамы.

После операции аневризмы между Мануэлем и Бланкой что-то изменилось — их аура так и сияет, как сказала бы моя бабушка, теперь у них появился этот мерцающий свет, который бывает у ослеплённых людей. Есть и другие, более очевидные признаки: причастность во взгляде, необходимость прикоснуться друг к другу, взаимное угадывание намерения и желаний друг друга. С одной стороны, я рада видеть то, чему я способствовала много месяцев, а с другой — я переживаю за своё будущее. Что будет со мной, когда они решат погрузиться в ту любовь, которую они откладывали на столькие годы? В этом доме мы не поместимся втроём, и дом Бланки тоже будет для нас тесным. Что ж, я надеюсь, к тому времени моё будущее с Даниэлем Гудричем прояснится.

Мануэль приехал с сумкой книг, которые заказал своим друзьям-книготорговцам, и романами на английском языке, отправленными моей бабушкой в город Кастро по почте.

— Мы празднуем чей-то день рождения? — спросил он, принюхиваясь.

— Мы празднуем дружбу. Как изменился этот дом с тех пор, как приехала американочка! — заметила Бланка.

— Ты имеешь в виду беспорядок?

— Я имею в виду цветы, хорошую еду и компанию, Мануэль. Не будь неблагодарным. Я буду очень скучать по девочке, когда она уедет.

— Неужели она собирается уехать?

— Нет, Мануэль. Я собираюсь выйти замуж за Даниэля, и жить здесь с тобой с четырьмя детьми, которые у нас появятся, — пошутила я.

— Надеюсь, что твой возлюбленный одобрит этот план, — сказал он тем же тоном.

— Почему нет? Это превосходный план.

— Они умрут от скуки на этом островном утёсе, Майя. Аутсайдеры, которые удаляются сюда, разочарованы миром. Никто не приезжает сюда раньше, чем начинает жить.

— Я приехала, чтобы скрыться, и смотрю на всё, что я нашла: вас и Даниэля, безопасность, природу и посёлок с тремясотнями чилотов, которых люблю. Даже моему Попо здесь комфортно, я видела, как он прогуливался по горам.

— Ты пьяна! — воскликнул Мануэль встревоженно.

— Я не выпила ни глотка, Мануэль. Я знала, что ты мне не поверишь, поэтому я тебе об этом не рассказывала.

Это был необыкновенный вечер, когда всё вело к доверию: хлеб и цыплёнок, луна, выглядывающая из-за облаков, наша проверенная симпатия друг к другу, беседа, приправленная анекдотами и лёгкими шутками. Они рассказали мне историю своего знакомства и поделились впечатлением, что произвели друг на друга. Мануэль сказал, что юная Бланка была очень красивой — такой остаётся и сейчас — это была золотая валькирия: ноги, волосы и зубы — всё излучало безопасность и радость избалованной девушки.