Изменить размер шрифта - +
Сьюзен не могла иметь детей, и пыталась восполнить этот недостаток, зарабатывая мою любовь, но я сопротивлялась ей с упорством барана. Яоставила свои вещи в доме моих бабушки и дедушки и приходила к отцу толькочтобы поспать, с ручной сумкой, будильником и настольной книгой. Я проводила бессонные ночи, дрожа от страха, укрывшись одеялом с головой.

Моим единственным жилищем был ветхий размалёванный дом, куда я ежедневно приходила после школы, чтобы делать уроки и играть, молясь о том, как бы Сьюзен забыла забрать меня после своей работы в Сан-Франциско, но этого никогда не происходило: у моей мачехи было патологическое чувство ответственности. Так прошёл первый месяц, после чего она принесла собаку, чтобы тажила с нами. Мачеха работала в отделе полиции Сан-Франциско, обучая собак выслеживать бомбы. Эта специальность стала высоко цениться с 2001года, когда началась паранойя по поводу терроризма, но время, когда Сьюзен вышла замуж за моего отца, как нельзя лучше подходило для шуток в среде её грубых коллег, потому что с незапамятных времён никто не закладывал ни одну бомбу в Калифорнии.

Каждое животное работало лишь с одним человеком на протяжении всей жизни, и они дополняли друг друга так хорошо, что даже угадывали мысли. Сьюзен выбрала самого живого щенка из помёта и самого подходящего человека в напарники собаке, того, ктомог бы расти среди животных. Хотя я поклялась испортить нервы своей мачехе, я сдалась перед Алви, лабрадором лет шести, бывшего куда умнее и симпатичнее самого лучшего представителя человечества. Сьюзен научила меня всему, что я знаю о животных, и, в нарушение базовых правил дрессировки, разрешила мне спать с Алви. Это помогло мне преодолеть бессонницу.

Молчаливое присутствие моей мачехи стало таким естественным инеобходимым в семье, что трудно было вспомнить, какой была жизнь до неё. Когда мой отец путешествовал, иными словами, проводил вне дома бóльшую часть времени, Сьюзен разрешала мне ночевать в волшебном доме моих бабушки и дедушки, где моя комната оставалась нетронутой. Сьюзен очень нравился мой Попо, она ходила с ним смотреть чёрно-белыешведские фильмы пятидесятых годов без субтитров — нужно было угадывать диалоги — и слушать джаз в сочных клубах дыма. С моей непослушной Нини она вела себя так же, как и во время тренировок собак на поиск бомбы: ласка и жёсткость, наказание и награда. Лаской мачеха давала понять, что любит её и всегда в её распоряжении, жёсткостью не позволяла входить в свой дом через окно, чтобы проверить туалет или тайком дать конфету внучке; Сьюзен наказывала, исчезая на несколько дней, тогда как мояНини закидывала её подарками, предостережениями и чилийскими блюдами, а также хвалила, приглашая с собой в лес на прогулку, если всё шло хорошо. Подобную систему она применяла и к нам: ко мне и своему мужу.

Моя добрая мачеха не вмешивалась в наши отношения с бабушкой и дедушкой, хотя её, должно быть, шокировала беспорядочная манера, в которой они меня воспитывали. Что они слишком сильно меня баловали — правда, но не это было причиной моих проблем, как подозревали психологи, с которыми я столкнулась, будучи подростком. Моя Нини воспитывала меня по-чилийски: еда и ласка в изобилии, чёткие правила и шлепки, но немного. Однажды я пригрозила ей заявить в полицию за жестокое обращение с детьми, и она так ударила меня половником, что у меня осталась вмятина на голове. Её действия загубили мою инициативу на корню.

Я помогала готовить куранто, типичное блюдо Чилоэ, сытное и благородное, являющееся неотъемлемой частью общественной церемонии. Приготовления начались рано, потому что лодки сэкотуристами прибывали до полудня. Женщины нарезали помидоры, лук, чеснок и кинзу для приправы и, путём нудной процедуры, лепили картофельные лепёшки и чапалеле — некую массу из картофеля, муки, свиного жира ишкварок, ужасную, на мой взгляд, в то время как мужчины копали большую яму, на дно которой положили много камней, а сверху разожгли костёр.

Быстрый переход