После этого она закрыла баночку, вынула из сумки платок и, испустив еще один печальный вздох, вытерла им совершенно сухие глаза. В глазах немедленно началась ужасная резь, и Марина ощутила, что на них наворачиваются крупные, как горох, слезы. Это было именно то, чего она добивалась; чувствуя на себе внимательный, заинтересованный взгляд сидевшего за соседним столиком человека, Марина низко опустила голову и увидела, как на клетчатую скатерть упала первая капля. Тогда она закрыла горящие огнем глаза и тихо заплакала. Вызванные едким вьетнамским бальзамом слезы струились по ее щекам неудержимым потоком; остаться равнодушным при виде этого зрелища было невозможно, и Марина очень надеялась, что человек за соседним столиком вылеплен не из какого-то особенного теста, а из того же, что и все остальные мужчины.
Вообще-то, ее затея здорово смахивала на авантюру, и Марина отдавала себе в этом полный отчет. Игра, однако же, стоила свеч: человек, которого арестовали по подозрению в убийстве Медведева и сейчас держали в отделении милиции в полуквартале от этого кафе, мог оказаться полезным или опасным в зависимости от его мотивов и обстоятельств. Он был лишним иксом, неожиданно затесавшимся в уравнение, и это вселяло в Марину робкую надежду: она уже убедилась, что самостоятельно решить это уравнение ей не под силу.
– Что с вами? – послышалось над нею. – Вас кто-то обидел?
Вопрос был задан мягким, интеллигентным голосом и именно в том тоне, который всегда нравился Марине. При иных обстоятельствах обладатель этого голоса, вполне возможно, вызвал бы у нее определенный интерес, но сейчас Марина имела перед собой вполне конкретную цель и намеревалась добиться ее во что бы то ни стало. Поэтому она вскинула на незнакомца покрасневшие, полные слез глаза и тут же поспешно отвернулась, уткнувшись лицом в платок. Она не ошиблась: перед ней стоял именно тот человек, который был ей нужен.
– Не сочтите меня назойливым, – продолжал мужчина, – но я с детства не могу спокойно смотреть на плачущих женщин. Мой отец был офицером, он меня так воспитал, что... Простите, я, наверное, много говорю...
Марина в ответ лишь дернула плечом и всхлипнула. Она отлично сознавала, как выглядит: молодая, красивая, холеная, отлично одетая, с бриллиантами в ушах и с заплаканными глазами – несчастная жертва великого катаклизма в виде сломавшегося каблука или потерявшейся кредитной карточки.
К столику подошла официантка и, глядя поверх голов, деревянным голосом осведомилась, будет ли посетительница что-нибудь заказывать. Самозваный утешитель немедленно и без лишних церемоний погнал ее за стаканом воды и бокалом вина. Марина, всхлипывая, заявила, что вина не пьет. Ее кавалер в этом усомнился.
– По-моему, сейчас самое время начать, – объявил он. – Поверьте моему опыту, вино прекрасно помогает успокоиться, а вам сейчас необходимо именно это. Если позволите, я выпью с вами, чтобы вам не было одиноко. Уверяю вас, это не попытка уличного ловеласа споить одинокую печальную женщину. Я просто подожду, пока вам станет немного легче, и сразу же уйду. Договорились?
– О господи, да как хотите! – сквозь слезы сказала Марина, думая о том, справится ли она с задуманным, не рухнет ли все в последнюю секунду из-за какой-нибудь нелепой случайности.
Впрочем, выбирать не приходилось; похоже, в ее жизни наступил момент, когда ни деньги, ни общественное положение, ни обширные знакомства и деловые связи не могли ей помочь. Нужно было действовать самой, и действовать решительно, не тратя времени на сомнения и слепо положившись на удачу. В конце концов, один раз за восемь лет ей должно было хоть в чем-то повезти!
Извинившись перед своим кавалером, она встала из-за столика и прошла в дамскую комнату. Помещение было не из тех, где жена банкира Медведева привыкла пудрить нос, но кран с водой и зеркало здесь имелись, а дверь была оснащена примитивной и некрасивой, но вполне надежной защелкой. |