– Вы считаете, что он и в самом деле в опасности, доктор Брайт?

– Разве я не сказала совершенно определенно, что ему ничто не угрожает?

– Да, но...

– Кэтрин, я никогда не лгала Дональду. Лгать – самый легкий способ утратить доверие сотрудников.

Отнюдь не убежденная, девушка закусила нижнюю губу.

Доктор Брайт вздохнула.

– Разве я не обещала тебе, – сказала она с нежностью в голосе, – еще тогда, когда ты впервые обратилась ко мне, что сама позабочусь обо всем? Что организую все так, чтобы ты могла работать без чьего‑либо вмешательства? Скажи, разве я нарушала это обещание?

Кэтрин нехотя кивнула.

– Так что можешь не беспокоиться ни о чем, кроме работы. И, между прочим, Дональд не столь сильно привязан к науке, как мы. – Она постучала по крышке герметичного бокса, в котором содержались останки Марджори Нельсон. – Пока ты займешься приведением в порядок ее мускулатуры, мне имеет смысл вернуться в кабинет. Теперь, когда миссис Шоу постоянно закатывает истерики, одному Богу известно, что творится у нас наверху.

Оставшись в одиночестве, девушка медленно пересекла комнату, подошла к клавиатуре компьютера и села, отрешенно глядя на экран монитора. «Дональд не столь сильно увлечен наукой, как мы». Тоже мне новость: она всегда знала об этом. А вот теперь начала осознавать, что привязанность к науке и самой доктора Брайт может оказаться не столь уж сильной. В то время как обычно она беспрестанно твердила только о чистоте исследований, нынче Кэтрин впервые довелось услышать от нее о безграничных перспективах и участии в прибылях.

* * *

Под полуопущенными веками, утратившими былую подвижность, которые не могли быть ни полностью открытыми, ни полностью закрытыми, глаза, подернутые прозрачной пленкой, следили за каждым ее движением.

Номер девять сидел спокойно, дожидаясь момента, когда ему разрешат выбраться из бокса.

И он окажется наедине с ней.

* * *

– Как она себя чувствует?

Селуччи вышел из квартиры и бесшумно затворил за собой дверь.

– Справляется.

– Хм‑мм‑м. Справляется, значит. Произошли такие чудовищные события, и все, что вы можете сказать – «она справляется»? – Мистер Дельгадо неодобрительно покачал головой. – Она плакала?

– Нет, когда я был с ней, нет. – Майку потребовалось некоторое усилие, чтобы не нагрубить старику, проявляющему столь излишнее, на его взгляд, беспокойство.

– В это я поверить могу. Плач – это для слабаков; а Вики – не такая, потому и не плачет. – Мистер Дельгадо глухо постучал искривленными пальцами себя по груди. – Я плакал, как ребенок, просто как ребенок, говорю вам, когда умерла моя Розалия.

Селуччи медленно кивнул в знак того, что понимает.

– Я тоже плакал, когда умер отец.

– Селуччи? Вы итальянец?

– Канадец.

– Не строй из себя шибко умного, парень. Мы, моя Розалия, маленький Фрэнк и я, мы приехали из Португалии сразу после войны. Я был сварщиком.

– Семья моего отца переехала в Канаду перед самой войной. Он был водопроводчиком.

– Вот видишь. – Старик вскинул вверх руки. – И если оба мы способны плакать, как ты считаешь, может она смягчиться и проронить пару слез, не выказывая тем самым своей слабости?

Из‑за двери квартиры донесся голос Вики:

– Мистер Чен? Возможно, вы сможете помочь мне. Я разыскиваю молодого человека – ему немного за двадцать, – по фамилии Чен...

Плечи мистера Дельгадо обмякли.

– Нет.