Но здесь, тем не менее, было что‑то.

На протяжении столетий Фицрой вдыхал запах смерти во всем множестве ее разновидностей, но эта смерть, этот слабый намек, который смогло уловить обостренное обоняние вампира, был ему не знаком. Такого вида смерти он не знал.

Глава 5

– Доктор Брайт, только взгляните на это! Определенно, мы подбираемся к модели независимости ритмов головного мозга.

– Ты уверена, что это не эхо от сигналов, которые мы ввели в ее программу?

– Совершенно уверена. – Кэтрин постучала по распечатке ногтем. – Посмотрите на этот пик. И вот на этот.

Дональд склонился над плечом доктора и принялся рассматривать широкую бумажную ленту самописца.

– Электронная отсебятина, – объявил он. – И после тридцатичасовой записи процесса, который можно назвать «такова твоя жизнь», – я ничуть этому не удивлен.

– Возможно, ты прав... – Доктор Брайт провела рукой по каждому пику на диаграмме, и какая‑то туманная улыбка изогнула краешки ее губ. – Но с другой стороны, может статься, мы действительно столкнулись с чем‑то значительным. Кэтрин, мне кажется, следует открыть герметичный бокс.

Оба аспиранта от неожиданности резко повернулись и в изумлении воззрились на своего руководителя.

– Слишком рано, – возразила девушка. – Обычно мы даем бактериям как минимум семьдесят два часа...

– Однако полного успеха нам в этих случаях добиться не удавалось, – сказала доктор Брайт. – Мы утратили первые семь экземпляров, номер восемь начинает разлагаться, и, согласно утренним образцам, даже у номера девять не проявляются признаки клеточной регенерации в мускульных тканях. Полная катастрофа с номером пять доказала, что через семьдесят два часа удачное течение эксперимента невозможно, поэтому предлагаю взглянуть, что получится, если мы сократим процесс.

Кэтрин провела ладонью по обтекаемой поверхности бокса.

– Я не знаю... – произнесла она с сомнением.

– И кроме того, – продолжала доктор, – если эти пики действительно указывают на возникновение самостоятельной мозговой активности, в дальнейшем то, что мы считали существенным фактором, – лишение сенсорной чувствительности в условиях камеры, вероятно...

– Расплющивает их в лепешку.

Обе женщины обернулись.

– Довольно грубо, Дональд, но, по существу, правильно.

Кэтрин внимательно оглядела все узлы установки и мониторы, отражающие состояние процессов во времени, на которых высвечивались результаты обработки.

– Хорошо. За исключением постоянного альфа‑ритма на входе, по сути дела, она ничего другого не выдает.

Доктор Брайт вздохнула и решила на некоторое время согласиться с этой точкой зрения.

– Так оно и есть. Кэтрин, не своди с мониторов глаз и, если произойдут какие‑либо изменения, сразу же дай знать.

Задвижка щелкнула, затвор, издав похожий на вздох звук, открылся; возник легкий запах формальдегида, примешавшийся к обогащенному кислородом воздуху, и тяжелая крышка бесшумно поднялась вверх на противовесах. Обнаженное тело Марджори Нельсон лежало на стерильной подкладке, выстилавшей бокс изнутри, огромные пурпурные шрамы были наспех зашиты; волосы раздвинуты в тех местах, где скобки удерживали крышку черепной коробки. Легкие следы похоронной косметики создавали искусственный румянец на скулах, заметно выделявшийся на фоне посмертной маски.

У пульта с мониторами Кэтрин нахмурила брови.

– Что‑то не так... Быть может, плохое соединение. Доктор Брайт, будьте любезны, проверьте контакты.

Натягивавшая пару хирургических перчаток Дженис Брайт наклонилась и тут же стремительно отпрянула назад.