– Только бы с нашей этого не случилось!

Жанна мечтает о том, чтобы Наташа выросла всесторонне развитым человеком. Она стремится духовно развивать ее, ходит с нею в музеи, на выставки, часто рассказывает о жизни великих людей – писателей, композиторов, художников…

Однажды, когда мы втроем возвращались из консерватории, после концерта органной музыки, Жанна стала рассказывать Наташе о Бетховене.

– Он скончался в нищете, забытый всеми, и за гробом его шло очень немного людей…

У Наташи выступили на глазах слезы.

– Ну, вот еще, – сказала я. – Мы тогда тебе ничего рассказывать не будем, раз ты плачешь по любому поводу…

– Это – не любой повод. – всхлипывая, ответила Наташа, – мне так стало жаль Бетховена. Неужели даже с работы никто не пришел на его похороны?

Порой Наташа может озадачить своими вопросами. Правда, говорят, теперь все дети такие.

Как то она усиленно допытывалась у Жанны, кто первый придумал водить собак на поводке?

Жанна не знала и расстроилась.

– Я должна быть для нее живой энциклопедией…

– Но ты же не можешь все знать, – сказала я.

– Я должна все знать, – серьезно ответила Жанна. – Чтобы ответить на любой вопрос…

Жанна подписалась на «Большую Советскую Энциклопедию» и купила словарь иностранных слов. Кроме того, она регулярно посещает лекторий для родителей при Доме просвещения медработников и слушает общеобразовательные передачи по радио.

– Ты организованная, как черт, – говорю я Жанне. – На все хватает времени, и читаешь много, и Наташе уделяешь столько внимания, и в консерваторию ходишь, и лекции слушаешь, да еще своей работы хватает…

– Недавно в местком выбрали, – говорит Жанна.

– Ну и как? Справляешься?

– Спрашиваешь!

* * *

Жанна и сейчас редко упустит случай похвалить себя. И эту ее особенность, хорошо знакомую мне с давних пор, я тоже прощаю. Жанна такая, какая есть.

Порой Жанна признается, правда, одной только мне:

– Моя жизнь не удалась…

Я возмущаюсь не на шутку.

– Как так не удалась? У тебя хорошая семья, отличный муж, чудесная дочка, ты ведущий инженер в своем КБ, тебя все уважают, с тобой считаются.

– Все так, – соглашается Жанна. – Но я же могла стать киноактрисой, ты же знаешь, мне предлагали сниматься на «Мосфильме».

– Ладно, – отвечаю я. – Только мне этого можешь не говорить. Мы обе помним, как все было!

Но Жанна успела уже привыкнуть к своему вымыслу, и он кажется ей подлинной правдой.

– У тебя, Катя, всегда была плохая память, на твою память нельзя положиться, зато я помню все. Меня умоляли сниматься в кино, у меня была оригинальная внешность, врожденный артистизм, не хватало, конечно, усидчивости, что есть, то есть, а так, если бы я не ленилась, я бы сделала карьеру в кино, как пить дать, сделала бы!

И она упоенно вспоминает о прошлых своих успехах, которых никогда не было. И у меня просто не поворачивается язык опровергнуть ее слова…

Вскоре приходит муж Жанны. Он – врач, хирург, работает в институте имени Склифосовского. У него редкое имя – Иринарх, Жанна зовет его Ирмик.

Ирмик обладает чудесным характером: никогда не брюзжит, не нудит, не ноет, а ведь ему здорово достается. На дорогу в институт и обратно он тратит не меньше двух с половиной часов в день, в институте, случается, ему приходится оперировать с утра до вечера, но я еще ни разу не слышала, чтобы он пожаловался на усталость. Ирмик обожает Жанну. Беспрекословно слушается ее во всем. И еще у него есть одно, очень ценное качество – на диво хозяйственный.