|
Очень убого, — мрачно произнес Грегор. — Ну хорошо, я подыщу для тебя мюзикл. — Ну да, — сказал Грегор. — Вкалываешь год. Затем второй. Делаешь тысячу эскизов. Вокруг тебя все бьются в истерике. Денег тратится столько, что на них можно шесть месяцев кормить всю Камбоджу. Один спектакль, и… фьють! Лавочка закрывается. Apres moi le deluge — через неделю меня, так или иначе, ждет гильотина. Я не тот человек, который способен выносить бесцельные траты. Я никогда ничего не выбрасываю, будь то обрывок бечевки или тюбик, в котором осталась капля краски. — Грегор, — сказал Деймон, — с тобой, как всегда, невозможно спорить. Грегор расцвел. — Как было бы славно, если все поступали бы столь же мудро, как ты, мой друг. За это я обязательно пришлю тебе открытку из Флоренции. Тем временем, если ты найдешь художника, которому на год нужна большая и недорогая студия, присылай его ко мне. Но этот парень должен писать хуже меня. Я не получу никакого удовольствия от Европы, если буду знать, что какой-то тип, находясь в моем доме, творит шедевры. Но мне не надо и тех, кого Джим Франклин выставляет в своей галерее. Две линии на холсте, размером восемьдесят на восемьдесят, с фоном из акриловой краски, созданным с помощью распылителя. Я смогу стерпеть посредственность, но не выношу профанации, — закончил он, сверкнув глазами в сторону Франклина. — Да брось ты, — без всякой обиды сказал тот, — я и тебя выставлял. — И сколько полотен продано? — Одно. — Ха! — презрительно бросил Грегор. — Это ты приучил всех людей восхищаться геометрией. Мягкие формы, страсть художника, очарование цвета, способность любоваться прекрасными лицами и фигурами… Где они? Всё! Капут! Дискуссия явно задела больное место Грегора, и из его голоса исчез обычно свойственный ему добродушный юмор. — Грегор, прошу тебя, — вмешалась Эбба. — Джим не несет ответственности за развитие искусства в последние полстолетия. — Но он преумножает преступления, — мрачно проворчал Грегор. — Пятнадцать выставок в год. Ты только посмотри на них и на их значки. Франклин машинально прикоснулся к большому круглому значку на лацкане пиджака и довольно воинственно спросил: — Чего плохого ты находишь в том, что мы выступаем против атомной бомбы? — Не вижу ничего плохого в том, что ты выступаешь против атомной бомбы, — громогласно заявил Грегор. — Я просто терпеть не могу значков. Хочешь знать, о чем они кричат? «Я вхожу в ограниченную группу, состав которой определяет некто другой. Я слушаю и поступаю так, как мне велят», объявляют значки. «Я не отличаюсь от других, хотя и теряю при этом половины мозгов», говорят они. — Грегор разошелся во всю и уже не шутил. — «Шагом марш по улицам Америки!» приказывают значки. — Приглашаю тебя присоединиться к нам на следующей демонстрации. Увидишь все своими глазами, — произнес все ещё спокойно Франклин, хотя Деймон видел, что нападки художника начинают его раздражать. — Когда такое же число русских, чехов, венгров, восточных немцев, поляков, эстонцев, латышей, кубинцев станут маршировать с такими же значками, — сказал Грегор и судорожно вздохнул (при перечислении национальностей ему не хватило воздуха), — я пойду с вами. |
