Глава 4

«Королева Мария» гордо стояла на своем месте у пирса 90, на реке Гудзон. Везде были следы празднества. Большие красивые чемоданы все еще заносили на борт. Было огромное количество цветов, и шампанское лилось рекой во всех каютах первого класса. Томпсоны прибыли в разгар этого веселья, с ручной кладью, их чемоданы были отправлены заранее. Виктория Томпсон была неотразима в белом костюме и большой соломенной шляпе. Им предстояло волнующее путешествие. Они не были в Европе несколько лет и мечтали встретиться со старыми друзьями на юге Франции и в Англии.

Сара отказывалась ехать с ними до самого последнего момента. И наконец Джейн удалось уговорить ее. Она вступила со своей младшей сестрой в состязание – кто кого перекричит, обвиняя в трусости и сказав ей, что не ее развод убьет их родителей, а ее отказ снова вернуться к жизни и что они все совершенно измучены этим и ей лучше сдержать свои удары, и поскорее. На самом деле причины нападок сестры не дошли до Сары, но она была лишена самообладания волной гнева и ярости, слушая то, что говорила Джейн, и настоящий гнев, который она почувствовала, кажется, возродил ее.

– Ладно, хорошо! – в свою очередь, закричала она на Джейн, замахнувшись на нее вазой. – Я поеду в это проклятое путешествие, если ты считаешь, что это так важно для них. Но никто из вас не сможет распоряжаться моей жизнью. А когда вернусь, я немедленно поеду в Лонг‑Айленд, и я не хочу ни от кого слышать никакой чепухи о том, что я делаю с их жизнями. Эта жизнь – моя, и я собираюсь, будь я проклята, прожить ее так, как хочу! – Она тряхнула головой, и черные волосы, словно крылья ворона, взметнулись вверх. Зеленые глаза ее сердито метали гневные молнии. – Какое право имеет кто‑либо из вас решать, что для меня полезнее! – воскликнула она, переполняемая новой волной гнева. – Что вы знаете о моей жизни?

– Я знаю, что ты тратишь ее зря! – Джейн не уступала ни на йоту. – Ты весь прошлый год прожила здесь, как столетняя затворницами сделала отца и мать несчастными. Мы не можем видеть, что ты с собой делаешь. Тебе нет еще двадцати двух!

– Благодарю, что ты мне напомнила об этом. А если вам так больно видеть меня, я постараюсь после возвращения уехать побыстрее. Во всяком случае, я хочу найти свое место в жизни, об этом я сказала отцу несколько месяцев назад.

– Да, правильно, покосившийся амбар в Вермонте или разрушенный фермерский дом в глуши Лонг‑Айленда… Может, найти какое‑то другое наказание? Что ты скажешь о власянице и пепле? Ты не думала об этом или для тебя это слишком сложно? Тебя привлекает убогий дом с прохудившейся крышей, который невозможно обогреть, чтобы мать беспокоилась, не схватишь ли ты пневмонию. Должна признаться, это великое испытание. Сара, ты начинаешь досаждать мне, – набросилась она на сестру, в ответ Сара выбежала из комнаты и так хлопнула дверью, что со стен сорвалось несколько картин.

– Она избалованный ребенок! – заявила Джейн впоследствии родителям, все еще кипя от злости. – Я не понимаю, почему вы носитесь с ней, почему не заставите вернуться обратно в Нью‑Йорк и жить, как все нормальные люди.

В мае в «Нью‑Йорк тайме» было опубликовано объявление о помолвке Фредди с Эмили Астор.

– Как мило с его стороны, – саркастически заметила Джейн, когда услышала об этом, но Сара не обмолвилась ни словом, хотя вся семья знала, что новость глубоко задела ее. Эмили была одной из ее самых давних подруг и очень далекая кузина.

– Как я могу заставить ее изменить образ жизни? – спросил отец. – Продать дом? Привезти ее обратно в Нью‑Йорк в смирительной рубашке? Она взрослая женщина, Джейн, и мы не можем приказывать ей.

– Саре невероятно повезло, что вы носитесь с ней.