– Так что же? Мне дороже твое счастье и безопасность. – Виктория Томпсон чувствовала вину и боль из‑за того, что не поняла, насколько плохо обстоят дела у дочери. Одна Джейн подозревала, как сильно страдала сестра, но никто не слушал ее. Все они думали, что она чувствует себя несчастной из‑за того, что у нее был выкидыш.

Сара по‑прежнему находилась в подавленном состоянии, когда позднее Питер и Джейн уехали в Нью‑Йорк, и на следующее утро, когда отец отправился на встречу со своим адвокатом. Виктория осталась с ней в Саутгемптоне, Сара была непреклонна в своем решении не возвращаться в Нью‑Йорк. Она хотела спрятаться здесь навсегда, так она сказала, а больше всего она не хотела видеть Фредди. Она согласилась на развод, предложенный отцом, но ее страшил весь ужас, который, как она предполагала, был связан с этим. Сара читала о разводах в газетах, и всегда они выглядели неприятно и приводили ее в смущение, но она была ошеломлена, когда Фредди позвонил ей вечером в понедельник, после разговора с адвокатом ее отца.

– Все в порядке, Сара. Думаю, это к лучшему для нас обоих. Мы просто не были готовы.

– Мы? – Она не могла поверить, что он в самом деле сказал это. Он даже не винил себя, он просто был счастлив от нее освободиться, во всяком случае, освободиться от ответственности, чтобы ему не докучали такие вещи, как дети.

– Ты не сердишься? – Сара была изумлена и чувствовала глубокую обиду.

– Совсем нет, малышка. – Последовало продолжительное молчание.

– Ты рад? – Снова молчание.

– Ты любишь задавать подобные вопросы, не так ли, Сара? Какая разница, что я чувствую? Мы сделали ошибку, а твой отец помогает нам ее исправить. Он – милый человек, и я думаю, что мы поступаем правильно. Мне жаль, если я доставил тебе какую‑то неприятность…

«Вроде скучного уик‑энда и испорченного вечера», – грустно усмехнулась про себя Сара. Он не имел представления о том, каким для нее был прошедший год. Никто не мог вообразить этого. Он просто радовался, что избавился от всего, ей стало ясно это, пока она его слушала.

– Что ты собираешься теперь делать? – Она еще не выяснила для себя многого. Новое положение смущало ее. Она знала, что не хочет возвращаться в Нью‑Йорк. Она не желала никого видеть и рассказывать кому‑то о своем неудачном замужестве.

– Я думаю поехать на несколько месяцев в Палм‑Спрингс. Или, может быть, на лето в Европу. – Он размышлял, строя планы, пока говорил.

– Звучит заманчиво.

Их разговор был похож на разговор двух незнакомых людей, и от этого ей снова стало грустно. Они совсем не знали друг друга, никогда, это была только игра, и она проиграла. Они оба в проигрыше. Но кажется, его это не беспокоило.

– Береги себя, – сказал он, словно старому другу или школьному товарищу, с которым он расстается на время, но они прощались навсегда.

– Спасибо. – Она сидела, тупо уставившись на телефон, пока держала трубку и слушала его.

– Мне сейчас лучше уехать, Сара. – Она молча кивнула. – Сара?

– Да… Мне жаль… Спасибо за то, что позвонил. – «Спасибо за ужасный год, мистер ван Деринг… Спасибо за то, что вы разбили мое сердце…» Она хотела спросить, любил ли он ее когда‑нибудь, но не осмелилась. Да и стоило ли спрашивать, ответ она и так знает. Было очевидно, что он ее не любил, как не любил никого, даже самого себя.

Виктория видела переживания дочери. В таком состоянии Сара провела июль, а затем август и сентябрь. Единственное, что привлекло ее внимание в июле, – исчезновение Эмилии Эрхарт, а через несколько дней – вторжение японцев в Китай.