– Думаю, ваш пациент нуждается в перевязке, Dottore, – обратился Брунетти к Карраро, хотя знал, что тот ничего не станет делать.

Доктор стянул перчатки и бросил их в сторону стола, нисколько не заботясь о том, что они упали на пол.

Брунетти осмотрел коробки в шкафчике, нашел пластыри и направился к человеку. Развернув стерильную упаковку, он уже собрался налепить пластырь на ранку, но великан жестом попросил Брунетти остановиться.

– Возможно, я еще не вполне здоров, синьор, поэтому лучше я сам.

Он взял пластырь, неловким движением левой руки приложил его к ранке, опустил рукав и натянул свитер.

У дверей смотрового кабинета гигант остановился и с высоты своего роста посмотрел на Брунетти:

– Вы же понимаете, как было бы ужасно, если бы я заразился, – ужасно для семьи.

Он подтвердил свои слова кивком и отступил в сторону, чтобы дать Брунетти пройти первым. Позади них Карраро с грохотом закрыл дверцу медицинского шкафчика, но казенная мебель оказалась прочной и стекло не разбилось.

В коридоре стояли два офицера в форме, которых Брунетти распорядился прислать в больницу, а у причала ожидал полицейский катер с неизменно молчаливым Бонсуаном за штурвалом. Они вышли из боковой двери и направились к катеру. Спутник комиссара шел с поникшей головой и опущенными плечами – таким он стал, когда увидел людей в форменной одежде.

Его поступь была тяжелой и неровной, лишенной плавности нормального шага, как будто между его мозгом и ногами то и дело пробегали электрические разряды. Когда они перебрались на катер, великан, по обе стороны от которого находились офицеры, повернулся к Брунетти и спросил:

– Можно я сяду внизу, синьор?

Брунетти показал на четыре ступеньки, ведущие вниз. Человек спустился, сел на мягкое сиденье, зажал ладони между коленями и уставился в пол.

Когда они остановились у квестуры, офицеры выскочили из катера и привязали его к причалу, а Брунетти подошел к каюте и сообщил:

– Приехали.

Гигант взглянул вверх и встал.

По дороге Брунетти сначала решил допросить этого человека в своем кабинете, но потом подумал, что неприглядная комната для допросов – без окон, с обшарпанными стенами и ярким неестественным освещением – больше подойдет для того, что ему предстоит сделать.

Они прошли по коридору первого этажа квестуры и остановились у третьей двери справа. Брунетти придержал ее перед задержанным, который безропотно вошел в комнату для допросов и оглянулся на Брунетти. Тот указал на один из стульев у стола.

Человек сел. Брунетти закрыл дверь и расположился напротив него.

– Меня зовут Гвидо Брунетти. Я комиссар полиции, – начал он. – В этой комнате есть микрофон, который записывает все, о чем мы будем говорить. – Он назвал дату и время и затем обратился к задержанному: – Я хочу расспросить вас об обстоятельствах трех смертей: молодого человека по имени Франко Росси, Джино Зеччино и женщины, чье имя мы пока не знаем. Двое из них умерли в доме около кампо Анжело Раффаэле, а один скончался после падения из окна этого здания. – Он помолчал, чтобы дать человеку усвоить информацию, а затем продолжил: – Но перед этим я прошу вас назвать свое имя и показать мне удостоверение личности. – Видя, что задержанный не реагирует, Брунетти повысил голос: – Вы назовете свое имя, синьор?

Тот поднял печальные глаза и тихо спросил:

– Это обязательно?

Брунетти терпеливо ответил:

– Боюсь, что да.

Мужчина опустил голову.

– Она так рассердится, – прошептал он, взглянул на Брунетти и сказал: – Джованни Дольфин.

24

Брунетти попытался найти хоть какое‑то семейное сходство между этим неуклюжим гигантом и худощавой сутулящейся женщиной, которую видел в кабинете даль Карло.