– Обе версии выглядят одинаково глупо, не правда ли? Что вы убили свою жену непредумышленно в порыве страсти, не заботясь о том, что вид оружия может изобличить вас, или что кто то убил ее хладнокровно, выбрав оружие, которое могло указать на вас.

Его голос, тихий, безучастный, опустил Ван дер Валька на землю.

– Автоматы, естественно, у нас здесь есть – но вы никогда не сможете вынести их из расположения части. Они находятся под постоянным контролем – их пересчитывают, проверяют, расписываются за них.

– Правильно. Продолжайте и исключите любые глупые идеи.

– Никто тут не был даже знаком с моей женой, – резко сказал Зомерлюст. – Она никогда не приходила сюда… не имела никакого отношения… ей здесь не нравилось.

– Ей не нравилось то, что вы служите в регулярных войсках?

Зомерлюст мотнул головой, как человек, отгоняющий назойливую муху.

– Она ничего не имела против, но не хотела иметь ничего общего с солдатскими лагерями… с моей жизнью здесь. Мы жили своей… частной жизнью.

Это прозвучало неубедительно, с некоторым отчаянием.

– Что ж, на этом все, – произнес Ван дер Вальк. – Я еще увижусь с вами, конечно. Буду держать вас в курсе. А Рут пока побудет у меня, хорошо? Пока вы не определитесь.

– Да, – вяло ответил он, все еще не осознавая происшедшего до конца.

Ван дер Вальк открыл дверь. Командир подразделения сидел по мальчишески на краешке письменного стола, на котором лежала коричневато желтая папка.

– Извините, что лишил вас вашего стола, полковник.

– Это было не очень долго. – Командир произнес это таким приветливым тоном, словно либо позвонил в военное ведомство, где ему велели быть повежливей с этой гражданской полицией, либо его кабинет прослушивался – кто знает, до чего еще додумается служба безопасности НАТО? – либо (что было наименее вероятно) теперь он был убежден в невиновности своего подчиненного так же твердо, как Ван дер Вальк. – Хорошо, Зомерлюст. Задержитесь на минуту, ладно? Вы будете мне нужны… Итак, комиссар?

– Очень славный человек. Никого он не убивал.

– Да, приятный парень. Не очень много пользы приносит как сержант, но свое дело знает хорошо.

– У него безупречное алиби. Мне надо будет послать своего человека, взять короткие показания у тех, кто работает с ним, чтобы очистить его от подозрений официально. Я буду признателен, если вы сможете организовать мне помощь в этом. Я полагаю, вы дадите ему увольнение по семейным обстоятельствам?

– Он служит в армии. Мы будем поддерживать его.

– Я хотел бы изучить его досье, если это возможно. У меня нет подозрений, но это может помочь мне понять, что он собой представляет.

– Да… вообще то это армейское достояние… но вы ведь отнесетесь к этому как к конфиденциальной информации?

– Могу дать расписку, если хотите. – Он вспомнил, что военные расписываются за оружие.

– Нет нет, но… это только для вашего личного сведения.

– Я позвоню вам, полковник. Очень скоро. И вероятнее всего, завтра же верну вам все с посыльным.

– Если сможете. Вы знаете, куда идти? Сержант!..

Глава 4

Стол Ван дер Валька был завален написанными от руки сообщениями. Он ненавидел магнитофонные записи.

«Пит Хартзюйкер ничего не может сообщить о «злоумышленнике» в доме на Ван Леннеп».

«Рилк и Герард характеризуют отношения Зомерлюст Маркс с соседями. Отрицательные при необычных обстоятельствах или в отношении индивидуальной дружбы».

«Лабо проявляет особый интерес к оружию, которое было определено как «узи».