Вас считают человеком, знающим все проселочные дороги Европы так, как старый опытный таксист знает улицы Лондона. Поэтому не думаю, что границы представят непреодолимые барьеры.

– И мои пацифистские взгляды, – ввернул я.

– Ну да, ну да, – нетерпеливо подтвердил он. – Вы понимаете, конечно, что взгляды ваши проверялись особенно тщательно. И на вас единственном остановили выбор.

– Что ж, это очень заманчиво, – пробормотал я. – И интересно.

– Не понимаю... о чем вы? – быстро спросил Мартин. – Так согласны, мистер Кэвел?

– Нет.

– Нет? – Он сразу стал спокойным. – Вы отказываетесь? Значит, вы не пошли дальше пустых разговоров о вреде бактериологического оружия? Все эти разговоры в Мортоне...

– Вы же сами подтвердили, что дела у меня идут не блестяще, – перебил я его. – За три недели не было ни одного клиента, по всем признакам, не будет и через три месяца. Кроме того, вы признались, что я единственный, на кого пал ваш выбор.

– Значит, вы, в принципе, не отказываетесь? – Его тонкий рот скривился в усмешке.

– В принципе, нет.

– Сколько?

– Двести пятьдесят фунтов за каждый конец.

– Это ваше последнее слово?

– Совершенно точно.

– Хотите, я вам кое‑что скажу, Кэвел? – грубо начал он.

– Не хочу. Придержите ваши слова и вашу мораль для своего совета.

Здесь речь идет о бизнесе.

Он долго и зло глядел на меня сквозь толстые стекла пенсне, затем наклонился к саквояжу, достал пять плоских пачек банковских билетов и аккуратно сложил их на столе перед собой.

– Двести пятьдесят фунтов ровно.

– Видно, лондонскому отделению совета придется искать себе другого секретаря, – вставил я.

– Не придется, – явно недружелюбно ответил он. – Мы предложили хорошую плату, но учли и возможность вымогательства. Берите, деньги ваши.

– Сначала снимите резинки с пачек, пересчитайте все билеты у меня на глазах.

– О, боже! – Самодовольство его испарилось. – Неудивительно, что вас выгоняли из стольких мест, – грубо подытожил он, пересчитал банкноты и положил передо мной пачку из полсотни пятифунтовых бумажек.

– Вот вам. Пятьдесят. Удовлетворены?

– Вполне. – Я открыл правый ящик стола, взял деньги, фляжку, адрес и положил все туда. Мартин застегивал саквояж, но что‑то заставило его резко взглянуть вверх. Он замер, глаза его расширились, словно готовы были вылезти из стекол.

– Ну да, оружие, – уверил я его. – Японский «хэкати», девятизарядный, автоматический, на взводе. Думаю, этих подробностей достаточно. Не смущайтесь прозрачной ленты на стволе, это для предохранения механизма.

Пуля легко пройдет через нее, через вас и даже через вашего двойника, если бы он сидел за вами. Руки на стол!

Он довольно спокойно выполнил приказ. Обычно люди так не держатся, когда смотрят в дуло пистолета, направленного на них с трех футов.

Незаметно, чтобы он волновался. Это меня насторожило, ибо в таком положении волноваться должен только Генри Мартин.

– У вас несколько необычный способ ведения дел, Кэвел, – с холодным презрением, без всякой дрожи в голосе сказал он. – Что это? Грабеж?

– Не валяйте дурака.