– Весьма огорчен всем этим беспорядком, миссис Турпин, – любезно начал я. – Чистая формальность. Для вас, наверное, одно удовольствие вести такой прекрасный дом?

– Если хотите задавать вопросы, то задавайте, – оборвала она, нечего ходить вокруг да около.

Места для деликатного обращения больше не оставалось.

– Сколько лет вы знаете доктора Макдональда?

– Четыре. С тех пор, как он сюда приехал. Прекрасный джентльмен, таких не найдете нигде. А почему об этом спрашиваете?

– У него здесь целое богатство. – Я несколько раз обвел взглядом обстановку. – Как давно он все это приобрел?

– Я не обязана отвечать на ваши вопросы, мистер инспектор.

Довольно занятная особа.

– Конечно, – согласился я, – вы не обязаны. Особенно, если не хотите добра своему хозяину.

Она пронзила меня взглядом, поколебалась и стала разговорчивее.

Оказалось, почти половину имущества Макдональд привез с собой четыре года назад. Остальное покупал с довольно равномерными промежутками времени.

Миссис Турпин относилась к числу тех скверных женщин с фотографической памятью, фиксирующей самые незначительные мелочи жизни. Она могла почти точно назвать число, час и погоду, в какие покупалась та или иная вещь. Я чувствовал, что зря теряю с ней время. Если миссис Турпин говорила, что это и это было так и так, то оказывалось действительно, что это было так и так, и все тут. Такая точность говорила о невиновности Макдональда.

Никаких подозрительных признаков внезапно появившихся денег в последние недели или месяцы. Он делал дорогие покупки в течение нескольких лет. Где он доставал необходимые деньги, я не мог догадываться, да и вряд ли это было сейчас важно. Действительно, свободный холостяк без родственников мог позволить себе все это. Я вернулся в гостиную и увидел Карлисля, направляющегося ко мне с парой пухлых папок под мышкой.

– Мы тщательно изучаем личное дело Макдональда, сэр. Обращаем внимание не на все, конечно. Я подумал, что это может вас заинтересовать.

Какая‑то официальная переписка.

Я на самом деле заинтересовался. Но не так, как ожидал. Чем больше я узнавал о Макдональдс, тем более безвредным он мне представлялся. В личном деле находились копии написанных под копирку писем, ответов от коллег и различных научных организаций всей Европы, главным образом от Всемирной организации по вопросам здравоохранения при ООН.

Судя по этим письмам, Макдональд был высокоодаренным и высокоуважаемым химиком и микробиологом, одним из блестящих людей науки.

Почти половина его писем адресована некоторым членам Всемирной организации по вопросам здравоохранения при ООН в Париже – в Стокгольм, Бонн, Рим.

Ничего вредного в них не содержалось, тем более что письма часто сопровождались подписью доктора Бакстера, что само по себе было достаточной гарантией. Хотя вся переписка тайно проверялась в Мортоне, но все ученые об этом знали. Я посмотрел дело и отложил в сторону, едва услышал телефонный звонок.

Звонил Харденджер. Голос его был мрачным, а его сообщение заставило и меня задуматься. Оказывается, кто‑то позвонил в Альфингем и поставил условие полиции приостановить расследование на сутки, иначе с мистером Кэвелом может произойти очень большая неприятность. Они были уверены, что я исчез. Говорящий добавил, что представит доказательство местонахождения Пьера Кэвела, если сегодня полиция не приостановит расследования к шести часам вечера. И это оказалось еще не все.

– Что ж, нечто подобное мы и ожидали, – сказал я. – Мои намеки сегодня перед рассветом о якобы существующем прогрессе в расследовании напугали подозреваемых.

– Обольщаетесь, мой друг, – ответил Харденджер. – Вы только заложник.