|
„Ты мне даешь пить из золотой чаши,— воскликнул он,— но яд в твоем питье, и грязью осквернены твои белые крылья... Прочь! Оставаться здесь с тобою, после того как я... прогнал, прогнал мою невесту... бесчестное, бесчестное дело!“ Он стиснул горестно руки, и другое лицо, с печатью страданья на неподвижных чертах, с безмолвным укором в прощальном взоре, возникло из глубины... И долго так еще мучился Литвинов; долго, как трудный больной, металась из стороны в сторону его истерзанная мысль... Он утих наконец; он наконец решился. С самой первой минуты он предчувствовал это решение... оно явилось ему сначала как отдаленная, едва заметная точка среди вихря и мрака внутренней борьбы; потом оно стало надвигаться все ближе и ближе и кончило тем, что врезалось холодным лезвием в его сердце. Литвинов снова вытащил свой чемодан из угла, снова уложил, не торопясь и даже с какою—то тупою заботливостью, все свои вещи, позвонил кельнера, расплатился и отправил к Ирине записку на русском языке следующего содержания: „Не знаю, больше ли вы теперь передо мной виноваты, чем тогда; но знаю, что теперешний удар гораздо сильнее... Это конец. Вы мне говорите: „Я не могу“; и я вам повторяю тоже: „Я не могу... того, что вы хотите, Не могу и не хочу“. Не отвечайте мне. Вы не в состоянии дать мне единственный ответ, который я бы принял. Я уезжаю завтра рано с первым поездом. Прощайте, будьте счастливы... Мы, вероятно, больше не увидимся“. Литвинов до самой ночи не выходил из своей комнаты; ждал ли он чего, бог ведает! Около семи часов вечера дама в черной мантилье, с вуалем на лице, два раза подходила к крыльцу его гостиницы. Отойдя немного в сторону и поглядев куда—то вдаль, она вдруг сделала решительное движение рукой и в третий раз направилась к крыльцу... — Куда вы, Ирина Павловна? — раздался сзади ее чей—то напряженный голос. Она обернулась с судорожною быстротой... Потугин бежал к ней. Она остановилась, подумала и так и бросилась к нему, взяла его под руку и увлекла в сторону. — Уведите, уведите меня,— твердила она, задыхаясь. — Что с вами, Ирина Павловна? — пробормотал он, изумленный. — Уведите меня,— повторила она с удвоенною силой, — если вы не хотите, чтоб я навсегда осталась... там! Потугин наклонил покорно голову, и оба поспешно удалились. На следующее утро, рано, Литвинов уже совсем собрался в дорогу — в комнату к нему вошел. |
