Изменить размер шрифта - +
– А может, это

какой-то поганый коралл торчит, где не должен, и всего-то делав. – Он поморщился. – Почему никто не увидел его раньше, если все так

просто?
– Он есть на картах, – сказал Эли Санторо. – Здесь отмечены меняющие свое местопо-ложение слои песка, подводная песчаная река. В

последние несколько лет было довольно много ураганов. Погода Эла Гора . Возможно, корабль находился под песком.
– И все равно это может быть поганый коралл.
– Какой же ты жуткий ворчун, – рассмеялся Билли.
– Я шотландец, мы по натуре все ворчуны. Из-за студеных зим в Олд-Рики , – ответил тощий коротышка и сверкнул в улыбке золотым зубом.

– Но мое отношение к жизни философское, это во мне китайская кровь говорит.
– Вы все не в своем уме, – заявила Финн. – Ну, кто хочет понырять?

Финн легко скользила под водой, прижав руки к бокам. Большие ласты фирмы «Да-кор» работали в медленном ровном ритме, помогая ей

двигаться сквозь теплую прозрачную толщу воды, приятная тяжесть акваланга на спине успокаивала, когда она опускалась на ме-сто гибели

корабля. По показаниям гидролокатора, оно находилось примерно в пятистах ярдах от «Эспаньолы», и они воспользовались лодкой «Зодиак

420», которую держали в качестве бортовой моторки на крыше штурманской рубки и с которой ныряли.
Финн испытывала невероятное удовольствие, оказавшись в воде после длинного пере-лета на самолете из Хитроу и предшествующего этому

путешествия через всю Англию и половину Европы. Иногда ей казалось, что ее жизнь проходит в академической атмосфере университетов и

архивов вроде того, что они посетили в Испании. И хотя ей нравилось от-вечать на вызовы, которые бросала исследовательская работа,

иногда она скучала по труд-ностям, возникавшим в полевых условиях. Ее отец и мать были точно такими же. Когда они аннотировали свои

находки в Колумбийском университете, они скучали по джунглям, и наоборот. Такова сущность археологии: половина времени уходит на

поиски, а другая – на изучение того, что удалось найти.
Финн улыбнулась под силиконовым загубником, который сжимала зубами. Научная работа была закончена, началась охота, и запах добычи вел

ее вниз, к сверкающему песку на дне Флоридского пролива.

Брини Хансон стоял у перил штурманского мостика на «Эспаньоле», курил одну из своих гвоздичных сигарет и время от времени смотрел в

настоящий цейссовский бинокль, висевший у него на шее, – бинокль принадлежал ему уже много лет и оставался последним звеном,

связывающим его со старой «Королевой Батавии». Брини улыбнулся, щурясь на солнце, и посмотрел на «Зодиак», качающийся на небольших

волнах примерно в четверти мили от «Эспаньолы».
Хансон проделал досюда огромный путь от крошечного прибрежного городка Тор-сминде в Дании. Он был сыном рыбака, ловившего сельдь,

потом попал в Южно-Китайское море и много лет управлял старыми ржавыми баржами вроде «Королевы», которые болта-лись от одного

грязного островного порта к другому, медленно двигаясь в никуда и не имея настоящего дома.
И вот он здесь, качается на волнах Майами-Бич и командует кораблем, на котором есть все, кроме горячей ванны. Его домом стал райский

остров, и, если не считать появляв-шихся время от времени колумбийцев на супербыстрых моторных лодках для прибрежных гонок,

пытавшихся выступить круче, чем «Полиция Майами», его жизнь была мирной и спокойной. Настолько, что он даже испытывал чувство вины.
Хансон в последний раз затянулся сигаретой «Джарум»  и затушил ее в импровизиро-ванной пепельнице, которую прикрепил клейкой лентой к

поручню.
Быстрый переход