|
– А может, это какой-то поганый коралл торчит, где не должен, и всего-то делав. – Он поморщился. – Почему никто не увидел его раньше, если все так просто? – Он есть на картах, – сказал Эли Санторо. – Здесь отмечены меняющие свое местопо-ложение слои песка, подводная песчаная река. В последние несколько лет было довольно много ураганов. Погода Эла Гора . Возможно, корабль находился под песком. – И все равно это может быть поганый коралл. – Какой же ты жуткий ворчун, – рассмеялся Билли. – Я шотландец, мы по натуре все ворчуны. Из-за студеных зим в Олд-Рики , – ответил тощий коротышка и сверкнул в улыбке золотым зубом. – Но мое отношение к жизни философское, это во мне китайская кровь говорит. – Вы все не в своем уме, – заявила Финн. – Ну, кто хочет понырять? Финн легко скользила под водой, прижав руки к бокам. Большие ласты фирмы «Да-кор» работали в медленном ровном ритме, помогая ей двигаться сквозь теплую прозрачную толщу воды, приятная тяжесть акваланга на спине успокаивала, когда она опускалась на ме-сто гибели корабля. По показаниям гидролокатора, оно находилось примерно в пятистах ярдах от «Эспаньолы», и они воспользовались лодкой «Зодиак 420», которую держали в качестве бортовой моторки на крыше штурманской рубки и с которой ныряли. Финн испытывала невероятное удовольствие, оказавшись в воде после длинного пере-лета на самолете из Хитроу и предшествующего этому путешествия через всю Англию и половину Европы. Иногда ей казалось, что ее жизнь проходит в академической атмосфере университетов и архивов вроде того, что они посетили в Испании. И хотя ей нравилось от-вечать на вызовы, которые бросала исследовательская работа, иногда она скучала по труд-ностям, возникавшим в полевых условиях. Ее отец и мать были точно такими же. Когда они аннотировали свои находки в Колумбийском университете, они скучали по джунглям, и наоборот. Такова сущность археологии: половина времени уходит на поиски, а другая – на изучение того, что удалось найти. Финн улыбнулась под силиконовым загубником, который сжимала зубами. Научная работа была закончена, началась охота, и запах добычи вел ее вниз, к сверкающему песку на дне Флоридского пролива. Брини Хансон стоял у перил штурманского мостика на «Эспаньоле», курил одну из своих гвоздичных сигарет и время от времени смотрел в настоящий цейссовский бинокль, висевший у него на шее, – бинокль принадлежал ему уже много лет и оставался последним звеном, связывающим его со старой «Королевой Батавии». Брини улыбнулся, щурясь на солнце, и посмотрел на «Зодиак», качающийся на небольших волнах примерно в четверти мили от «Эспаньолы». Хансон проделал досюда огромный путь от крошечного прибрежного городка Тор-сминде в Дании. Он был сыном рыбака, ловившего сельдь, потом попал в Южно-Китайское море и много лет управлял старыми ржавыми баржами вроде «Королевы», которые болта-лись от одного грязного островного порта к другому, медленно двигаясь в никуда и не имея настоящего дома. И вот он здесь, качается на волнах Майами-Бич и командует кораблем, на котором есть все, кроме горячей ванны. Его домом стал райский остров, и, если не считать появляв-шихся время от времени колумбийцев на супербыстрых моторных лодках для прибрежных гонок, пытавшихся выступить круче, чем «Полиция Майами», его жизнь была мирной и спокойной. Настолько, что он даже испытывал чувство вины. Хансон в последний раз затянулся сигаретой «Джарум» и затушил ее в импровизиро-ванной пепельнице, которую прикрепил клейкой лентой к поручню. |
