|
Вспыхнула дикая драка -- на ножах, зубами. -- Вот это мне любо! -- обрадовался Федька Орлов и вломившись в гущу драки, крушил вокруг себя кулаками чужие головы... ("Один из наших матросов бросился срывать турецкий флаг. Его правая, протянутая к флагу рука была отрублена. Протянул левую -- ее отсекли ятаганом. Тогда он вцепился во флаг зубами, но, проколотый турками, пал замертво с вражеским флагом в зубах...") С высоты раздался ошеломляющий треск: это перебило горящую мачту "Реал-Мустафы". Оркестр еще играл -- весело, как приказано адмиралом. А мачта медленно пошла в наклон и, взметнув тучи искр, рухнула поперек палубы "Евстафия", на которой дрались озверевшие люди. -- Господи, пронеси! -- послышался вопль Федьки Орлова. Господь бог рассудил иначе: огонь с упавшей мачты вдруг шустрой белкой скакнул прямо в люки "Евстафия", пламя быстро пробежало до крюйт-камер, где хранились запасы пороха, и два корабля, сцепившиеся в поединке, вдруг раздулись бортами, словно пузыри, затем разом исчезли в бурном извержении пороховых вулканов... Александр Круз взлетел выше всех, вращаясь телом в полете, как акробат; под ним раскинулась обширная панорама Хиосской битвы, а рядом вращались флейты и барабаны доигравшего до конца оркестра; потом Круз начал падать, и чистый воздух высоты сменился угаром и зловонием боя. Наконец прохладная вода разомкнулась под ним, командир "Евстафия" увидел на глубине испуганных рыб, тонущие предметы и людей... Наконец бравый Круз вынырнул, широко открыв обожженный рот. Тут его ждали в шлюпке матросы -- его же матросы. Первым делом они офицера веслом по башке: тресь! -- А, хрен собачий! Наиздевался над нами... получай. -- Не буду... клянусь, -- взмолился Круз. -- Коли не со страху, сбрехнул, перекрестись. Всплескивая руками, Круз перекрестился в волнах. Его схватили за волосы и втащили в шлюпку. Вокруг еще падали с высоты обломки кораблей, в воде добивая утопающих. 4. "БЛИСТАЯ В СВЕТЕ..." Гасан-бей тоже проделал воздушный полет, а теперь он плыл, держа в зубах острую саблю, и каждый раз, когда русские покушались схватить его, "Крокодил Турции" глубоко нырял, скрываясь на глубине, и -- спасся... Алехан при взрыве "Евстафия" сказал: -- Эх, брат Федька, открасовался... прощай! Зато хоть смерть была громкая, ажио Господь Бог на небесах вздрогнул... Потеря брата ожесточила его. Он геройски вывел "Трех иерархов" на линию огня, повелев Грсйгу отдать шпринг (мертвый якорь), и "Три иерарха" били в турецкие корабли до тех пор, пока они не превращались в пылающие развалины. |
